Ермаков С.Э., Гаврилов Д.А. Священный Центр в традиции славян. М.: Вече, 2016. 336 с. ISBN 978-5-4444-5028-4

Гаврилов Д.А., Ермаков С.Э. Древние боги славян. М.: Вече, 2016. 320 с. ISBN 978-5-4444-5021-5

Гаврилов Д.А., Ермаков С.Э. Древние боги славян. М.: Вече, 2014. 320 с. ISBN 978-5-4444-2245-8

Гаврилов Д.А., Гаврилова А.С. Тризна по князю Рюрику. Кровь за кровь. (Исторические романы).  М.: Яуза : Эксмо, 2013.  736 c. ISBN 978-5-699-64805-4

Гаврилов Д.А., Гаврилова А.С. Смерть за смерть. Кара грозных богов. (Исторический роман). М.: Яуза : Эксмо, 2012. 384 с.  2012.  ISBN:978-5-699-57882-5

Гаврилов Д.А., Гаврилова А.С. Кровь на мечах. Нас рассудят боги. (Исторический роман). М.: Яуза : Эксмо, 2012.  416 с. ISBN 978-5-699-55492-8

Ермаков C.Э., Гаврилов Д.А. Священное опьянение. Языческие таинства Хмеля. М.: Яуза : Эксмо, 2012. 288 с. ISBN 978-5-699-54264-2

Гаврилов Д.А., Ермаков С.Э. Древние боги славян. М.: Вече, 2011. 320 с. ISBN 978-5-9533-5364-9

Гаврилов Д.А., Ермаков С.Э. Были и Небыли сказки. Очерки о необычном, обыденном и искусстве перехода между ними. М.: Ганга, 2011. 288 с. ISBN 978-5-98882-135-9

Ермаков C.Э., Гаврилов Д.А. Ключи к исконному мировоззрению славян. Архетипы мифологического мышления. М.: Ганга, 2010. 256 с. ISBN 978-5-98882-102-1

Гаврилов Д.А. Трюкач, Лицедей, Игрок. Образ Трикстера в евроазиатском фольклоре. М.: Ганга, ИЦ «Слава!», 2009. 288 с. ISBN 978-5-98882-096-3

Ермаков C.Э., Гаврилов Д.А. Опора Мироздания. Мировое Древо и Скала Времён в традиционной культуре. М.: Ганга, 2009. 288 с. ISBN 978-5-98882-085-7

Ермаков C.Э., Гаврилов Д.А. Напиток жизни и смерти. Мистерия Мёда и Хмеля. М.: Ганга, 2009. 288 с. ISBN 978-5-98882-081-9

Ермаков C.Э., Гаврилов Д.А. Время богов и время людей. Основы славянского языческого календаря. М.: Ганга, 2009. 288 с. ISBN 978-5-98882-088-8

Гаврилов Д.А., Ермаков С.Э. Боги славянского и русского язычества. Общие представления. М.: Ганга, 2009. 288 с. ISBN 978-5-98882-074-1

Русское языческое мировоззрение: пространство смыслов. Опыт словаря с пояснениями / сост. Гаврилов Д.А., Ермаков С.Э. М.: Ладога-100, 2008. 198 с. ISBN 978-5-94494-056-8

Гаврилов. Д.А. НордХейм. Курс сравнительной мифологии древних германцев и славян. М.: «Социально-политическая мысль», 2006. 272 с. ISBN 5-902168-81-3

Гаврилов. Д.А. Трикстер. Лицедей в евроазиатском фольклоре. М.: «Социально-политическая мысль», каф. истории соц.-полит. учений. филос. фак. МГУ им. М.В.Ломоносова, 2006. 240 с. ISBN 5-902168-72-4

Гаврилов Д.А., Егоров В.А. Наследие Арконы. М.: АСТ, 2005. 384 с. ISBN 5-17-027292-8

Гаврилов Д.А., Наговицын А.Е. Боги славян. Язычество. Традиция.* М.: Рефл-Бук, 2002. 374 с. ISBN 5-87983-054-3

_________________________________________

(список аннотаций будет пополнен в ближайшее время)

Священный Центр в традиции славян. Из аннотации издателя: «Центром Мира у многих народов, в том числе и у древних славян, были Мировое Древо или Мировая Гора. Они являлись центральной осью всего мироздания, в том числе и земли, и соединяли Мир людей с Миром богов и Подземным миром. Крона Дерева или вершина Горы достигали Мира богов на небесах, корни Древа или основание Горы уходят в глубь земли и соединяют Мир богов и Мир людей с Подземным миром, или Миром мёртвых. Таким образом, Древо Мира или Мировая Гора были основополагающими понятиями у славян и многих древних народов. Гора и Древо являлись ещё и лестницей, дорогой в любой из трех Миров. Авторы предлагаемой книги, на основе богатого фольклорного и исторического материала, реконструируют великий миф о Центре Мира у славян и их ближайших соседей».

Древние боги славян.  Эта книга освящена исследованию и реконструкции представлений славян о мире и Вселенной. Авторы убеждены, что заложенные на заре истории славян особенности мировосприятия продолжают в той или иной степени оставаться актуальными и сегодня. Понимание архаичных пластов традиционной культуры только и позволяет осмыслить ее во всей полноте и разнообразии, проследить пути взаимодействия народов. Помимо фольклорного материала в книге широко использованы разнообразные данные из области истории и сравнительно-исторической мифологии народов индоевропейской культурно-языковой общности. Отдельное внимание авторы уделяют пересечению христианских и языческих представлений, сложившихся в ходе христианизации племени русь и славян в последующий период двоеверия. (Издания 2011, 2014 и 2016 гг. по содержанию ничем не отличаются. Авторам не была предоставлена возможность исправить и дополнить их прежние воззрения на некоторый счёт).

Смерть за смерть. Кара грозных богов. (Исторический роман). Если смертный упорно и настойчиво, не щадя живота своего, шаг за шагом продвигается к заветной цели, бессмертные боги наградят его доброй Удачей. Если деяния человека противны божьему промыслу и обычаю предков, Удача оставит. И горе тому, кто лишился её! Уж двадцать лет минуло с тех пор, как пришли из-за моря на Ладогу да в Приильменье варяги во главе с Рюриком. Но истончилась его жизненная нить, оборвалась. Народу нужен новый герой! На самый край новгородских земель за сыном Рюриковым отправляются бесстрашные воины, чтобы призвать молодого князя продолжить великое дело отца. Многие опасности подстерегают дружинников на пути, не раз прольют они свою и чужую кровь… Будут ли в помощь им христианское смирение и языческая ярь? Суждено ли наследнику Рюрика быть справедливым владыкой? Достоин ли он стать новым правителем Славии? Даруют ли ему Высшие Силы добрую Удачу!? Наша книга об этом. (Авторская аннотация, существенно отличающаяся от издательской).

Кровь на мечах. Нас рассудят боги. (Исторический роман). Действие романа охватывает период 860-880-х гг. и разворачивается в Приильменье, древнем Киеве, у стен самого Царьграда.  Роман основан на малоизвестном историческом факте первого крещения днепровской руси – князя Аскольда и части его окружения – в 867 г. прибывшим в Киев посольством ромейского патриарха Фотия и базилевса Михаила III. Это событие зафиксировано в Никоновской (Патриаршей) летописи и у византийских авторов IX-X вв. Для кого-то крещение – надежда на новую духовную жизнь, для кого-то – лишь путь к личной выгоде. На столкновение языческих и христианских воззрений авторы смотрят сквозь призму непростых взаимоотношений главных героев повествования, сначала – отроков, а затем – дружинников, Розмича и Добродея.  (Авторская аннотация, существенно отличающаяся от издательской).

Священное опьянение. Языческие таинства Хмеля. «Руси веселье пити. Не можем без того быти!» — если верить легендам, именно этот довод предопределил выбор князя Владимира в пользу христианства, которое в отличие от ислама не запрещало употребление хмельных напитков. Однако стоит ли сводить поворотный момент русской судьбы к историческому анекдоту? Ведь в славянской традиции священное опьянение не имело ничего общего с бытовым пьянством — это был сакральный ритуал, священнодействие, допустимое лишь в праздники и на поминках, но жестко ограниченное в обыденной жизни. Будучи даром богов — сродни небесному огню, живой и мертвой воде русских сказок, — «царь яр-буен Хмель» возвышал человека вровень с Бессмертными, приобщал к высшим истинам, открывал врата в иной мир, дабы узреть сокровенное и запретное. Не случайно Церковь осуждала «бражничество» («Пьяницы да не наследуют Царства Небесного»), подозревая в нем не просто способ «напиться и забыться», а жертвоприношение исконным богам… Прослеживая корни этого обряда от древних арьев, эллинов и скифов до германцев и славян, новая книга ведущих исследователей Языческой Руси не только реконструирует один из ключевых русских мифов, но и восстанавливает ритуалы священного опьянения и подлинные рецепты хмельных напитков наших предков.

Были и Небыли сказки. Очерки о необычном, обыденном и искусстве перехода между ними. Если вы полагаете, что книги-исследования непременно должны быть написаны занудным языком, за которым скрываются банальности, вы крайне ошибаетесь. В этой книге серии авторы страница за страницей старательно развенчивают подобное заблуждение, то удивляясь, то споря, но всё время двигаясь вместе с читателями по удивительному миру русских сказок, открывая их новые грани, поворачивая сказки под неожиданным углом, чтобы лучше понять то удивительное явление, которое называется «традиционное миропонимание». Вы полагаете, что сказки суть вымыслы? – Убедитесь в обратном! Вы любите сказки искренней любовью? – Тогда эта книга для вас, ибо вы непременно найдёте в ней нечто совершенно новое для себя.  «Эта книга – не о сказках как таковых. Она о том, частью чего являются сказки. Уже не первый год мы пытаемся осмыслить то, что сохранилось от древнейшего миропонимания наших предков, полагая его заслуживающим не только исследовательского интереса, но неотъемлемой частью восприятия окружающей действительности каждым человеком. Конечно, современная жизнь городского жителя, тем более обитателя мегаполиса, отличается от жизни человека даже XIX века, причём не сильно, а очень сильно. Что уж говорить о жизни людей тысячелетие назад?» — из авторского предисловия.

Ключи к исконному мировоззрению славян. Архетипы мифологического мышления. Эта книга действительно рассказывает о том, как видели мир древние славяне, а отчасти их соседи и родственники по языковой группе, о выражении уклада и мировосприятия в речи устной и письменной, в понятиях, мифах, преданиях, обычаях. О старших и младших, своём и чужом, Верхнем, Среднем и Нижнем мирах. Книга впервые для подобных изданий представлена в виде идеографического словаря, где понятия собраны в разделы по общему смысловому признаку. Это позволяет пользоваться ею и как обычным изданием, и как справочным пособием. Благодаря привлечению большого числа источников, многие слова и понятия раскрывают свои первоначальные значения, ныне во многом утраченные. Адресована широкому кругу читателей.

Трюкач, Лицедей, Игрок. Образ Трикстера в евроазиатском фольклоре. На материале ряда мифов, фольклорных и литературных текстов индоевропейских и азиатских народов в книге рассмотрена роль трикстера. Особое внимание уделено особенностям трикстера как культурного героя при смене социально-культурных эпох и мировоззренческих парадигм. Автор подходит к архетипу трикстера с неожиданной стороны, показывая удивительную значимость этого образа в традиционной культуре и в человеческой душе. Книга рекомендуется в первую очередь студентам, аспирантам, научным работникам специальностей «философия культуры», «этнопсихология», «религиоведение», но будет интересна и всем думающим читателям, заинтересованным в поисках глубинного смысла событий и идей.

Опора Мироздания. Мировое Древо и Скала Времён в традиционной культуре.  Здесь авторы рассматривают два основополагающих понятия традиционной культуры индоевропейцев, пару, известную как Мировое древо и Мировая гора. Авторы сознательно не предлагают готовых решений, но поднимают проблемы, важные именно сегодня. Иначе говоря, перед вами – отчасти экспериментальное издание, одинаково интересное как «физикам», так и «лирикам». Образы Перводрева и Первокамня рассмотрены в контексте как хорошо известных, так и совершенно неожиданных для многих читателей параллелей в области мифологии, психологии, этнопсихологии и современных точных наук. Книга богато иллюстрирована и включает не только теорию, но и своеобразную практику.

Напиток жизни и смерти. Мистерия Мёда и Хмеля. Обычай пить хмельное на праздниках – вредная привычка или память о священнодействии, исполненном глубокого смысла? Уместно ли говорить о «мистерии» Мёда и Хмеля – двух важнейших составных частей обрядовых напитков наших предков и их сородичей? На обширных исторических, мифологических и других источниках авторы подробно рассматривают тему, приходя к неожиданным выводам, которые заставляют пересмотреть многие устоявшиеся представления о мифологии и духовной культуре индоевропейцев, истоках злоупотребления спиртным в России и первоначальном значении обычаев разных народов Евразии. Включены описания способов приготовления традиционных обрядовых напитков. Книга будет интересна широкому кругу читателей.

Время богов и время людей. Основы славянского языческого календаря. Авторы стремились на обширном историческом, этнографическом и естественнонаучном материале рассмотреть восточнославянский языческий календарь через призму традиционного миропонимания в целом. Это даёт возможность, сохраняя научный подход, по-новому осмыслить традиционный годовой круг. Особое внимание уделено пониманию значимости календарных событий для психологического и психофизического состояния современного человека, в первую очередь горожанина. Книга будет интересна широкому кругу читателей.

Боги славянского и русского язычества. Общие представления. Книга обращена к неравнодушным и думающим людям, которые предпочитают постигать истоки славянской и русской культуры с научных позиций. Авторы стремятся не столько предложить готовые ответы на вопросы о том, каковы были языческие боги наших предков, сколько побудить самостоятельно искать эти ответы, то есть размышлять, сравнивать и сопоставлять доступные документальные свидетельства, обращаться к подлинно научным материалам, а не довольствоваться тем, что предлагают ширпотребовские издания, научная ценность которых порою сомнительна. Для широкого круга читателей.

Русское языческое мировоззрение: пространство смыслов. Опыт словаря с пояснениями. Книга представляет первую и единственную в своём роде попытку обобщить на научной основе древнее и современное толкование мировоззренческих понятий русского язычества с учётом их взаимосвязей и соотношения друг с другом. Обращаясь к большому числу источников, авторы раскрывают смысловое наполнение слов, описывающих человека в его взаимоотношениях с миром и людьми. Это позволяет проследить изменения и даже искажения смысла ряда древних понятий во времени, а особенно сегодня.

Курс сравнительной мифологии древних германцев и славян. В книге проводится аналогия между базовыми мифологическими представлениями древних германцев и славян. Особое внимание уделено единству этой Северной Традиции. Рекомендуется студентам, аспирантам, научным работникам по специальностям: философия культуры, этнопсихология, религиоведение.

Лицедей в евроазиатском фольклоре. В книге рассматривается роль трюкача и лицедея на материале некоторых фольклорных и литературных текстов ряда индоевропейских и азиатских народов. Особое внимание уделено особенностям Трикстера как культурного героя при смене социально-культурных эпох и мировоззренческих парадигм. Рекомендуется студентам, аспирантам, научным работникам по специальностям: культурология, философия культуры, этническая психология, религиоведение.

Наследие Арконы.  Роман написан в жанре историко-героической фантастики. Один из героев повествования, наш современник, Игорь Власов вдруг узнает, что он – наследник старинного рода жрецов Велеса, бога мудрости, волшебства, властителя дикой природы, бога Нави.  Волею его Игорь переносится в 1168 год на остров Рюген. Здесь последний оплот северного язычества – город Аркона. Игорю, доверена особая миссия – спасти священные письмена волхвов. Роман основан на подлинных исторических событиях – взятие города Арконы датскими войсками и разрушение ими балтийских Дельф – храма Свентовита. Действие разворачивается на фоне крестового похода в земли западных славян, их трагической борьбы против иноземных захватчиков. Согнется ли древняя культура пред этой бедой? Уцелеют ли последние герои Арконы?  Об этом повествует вторая часть романа. (Здесь приведена авторская аннотация. Попсовая издательская не соответствует основному замыслу книги. При описании Арконы не стоит искать и полного исторического соответствия более прозаическим реальным событиям. Вещь ранняя и весьма сырая в плане языка, роман создан в 1996 году).

Боги славян. Язычество. Традиция. В книге приводятся обширные сведения о «славянских» богах. Подробно рассмотрена космогония древних славян и её связи с другими мировыми космогониями, в частности, с индоевропейской. Прослежено взаимовлияние славянской языческой традиции и христианства. Книга написана популярно, увлекательно, содержит много редких иллюстраций, и несомненно, представляла интерес на тот момент как для специалистов, так и для широкого круга читателей. * НО! Спустя столько лет многие взгляды авторов — с момента выхода этого научно-популярного изложения — претерпели весьма и весьма сильные изменения с учётом их знакомства с более широким кругом источников и первоисточников! Потому издание это ныне, 15 лет спустя, скорее артефакт истории, чем работа, которую мы могли бы рекомендовать к ознакомлению. Разве лишь с той целью, чтобы убедиться: «Всё течёт — всё меняется! Никто не обещал не умнеть!»

В этом коротком очерке мы представляем вам элементы «нового», то есть хорошо забытого старого, «основного мифа» древних славян (в рамках принятой научной парадигмы — «грозового мифа»). В развёрнутом виде с нашим исследованием можно ознакомиться в книге (Ермаков, Гаврилов, 2009), полностью посвящённой одной из главных традиционных мистерий, мистерии Мёда и Хмеля.

У различных народов место средства, облегчающего (обеспечивающего) общение с богами или духами занимали разные природные вещества или психотехники. По неким причинам у индоевропейцев таким средством стали алкогольные напитки.

На протяжении сотен лет индоевропейские пращуры нынешних славян, германцев, греков, иранцев и индусов кочевали по бескрайним землям Евразии или обживали те или иные области огромного континента. Эти области отличались условиями жизни, климатом и, естественно, животным и растительным мирами. Если принять в качестве рабочей известную гипотезу, что все индоевропейские народы так или иначе некогда «варились в едином котле», являются более или менее близкими родственниками, то не стоит удивляться тому, что после распада этой предполагаемой протообщности все они, как и их ближайшие соседи сохранили схожие культы и навыки, в том числе связанные с приготовлением хмельных обрядовых напитков. Время и климат наложили свой отпечаток на их состав, название, вкус, но смысловое наполнение обычая и способы приготовления сохранялись веками.

Алкогольсодержащие напитки в разных своих воплощениях первоначально являлись одним из средств вхождения в изменённые состояния сознания. Скорее всего, хмельной напиток был открыт довольно рано, ведь достаточно просто оставить на несколько дней, скажем, болтанку из зёрен, чтобы началось брожение. Это брожение было уподоблено некоему таинственному превращению. Как и многим другим явлениям и процессам, ему были найдены символические подобия, описанные образным языком мифа.

Напитки заняли особое место в обрядности. А ведь это чрезвычайно важная сторона вопроса — как потому, что в обряде нет ничего случайного, так и потому, что её понимание позволяет нам приблизиться к осознанию собственно глубинной основы миропонимания древних культур.

Вполне естественно, что у разных родственных народов преимущество отдавалось разным исходным продуктам, однако мёд и вьющееся растение (виноград, хмель) заняли в этом ряду первое и особое место. Почитание их восходит к древним, ещё доземледельческим временам собирательства и в доступных нам проявлениях по сей день сохраняет черты разных общественных укладов.

И если одной из причин такого распространения стала способность содержащихся в них химических веществ вводить человека в особые состояния сознания, то традиционный подход полагает, что так открывается иное «шаманское зрение». Современная медицина с вероятностью девяносто девять процентов сочтёт все сопровождающие подобные состояния видения и откровения галлюцинациями, мы же, не будучи медиками, осторожно позволим себе допустить, что за этими видениями может скрываться и нечто ещё. Нечто совершенно иное. Возможно, иная реальность.

Люди прошлого были убеждены, что напитки со столь таинственными свойствами имеют божественное происхождение. То есть не просто обеспечивают связь с духами и богами, но и есть творение их «рук» и их собственность.

Священный хмельной напиток нередко сравнивали с небесным огнём или рассматривали как происходящий от него. Соответственно, его же и предлагали богам как часть жертвоприношений.

В праздничную пору участники обрядов уподоблялись божественным первопредкам, культурным героям, богам и, следовательно, могли себе позволить причаститься пищи или напитков, употребление которых в обычные дни было недопустимо. К их числу едва ли не в первую очередь следует отнести и обрядовые хмельные напитки.

В.Н. Топоров отмечал: «Архаическим культурам известно два типа священного безумия, связанного с употреблением возбуждающих, опьяняющих напитков (или крови), — безумие радостного, светлого приобщения к божественному и творческому или безумие деструктивного типа, ведущее к разъединению, тьме, подавленности духа. Поэтому для целого ряда таких культур характерно особое внимание к ситуации порога, после которого священное и божественное опьянение (безумие) переходит в противоположное ему состояние, направляемое злыми силами.

Соответственно вырабатывались особые средства контроля и даже специальная пенитенциарная система. Наконец, в ряде культур вообще проводилось очень чёткое различие между опьяняющими. напитками. Сакрального и возвышающего типа и опьяняющими напитками профанического типа, лишёнными благодатного действия (ср. противопоставление сома — сура у древних индийцев, соответственно хаома — хура у древних иранцев или соотношение вино — сикер(а) в Библии)» (Мифы народов мира, т. 2, с. 257).

Можно допустить, что праздничное питие относится более к первому, говоря словами Топорова, «радостному» виду безумия.

По мере забвения обычая пития он видоизменяется настолько, что его сокровенный смысл оказывается почти совершенно забытым. Однако высокой степенью достоверности нами выделены основные черты мифа, стоящего за обычам.

Жидкость, воплощением которой является хмельной напиток (приготовляемый, в первую очередь, на основе мёда, а впоследствии и зерна), связана со смертью, рождением и центром Мироздания. При этом Вселенная видится антропоморфным Сверхсуществом, Мировым Древом или Горой.

По ряду свойств в такой «супержидкости» можно видеть средство достижения (обеспечения) бессмертия или лучшего посмертного бытия (нового воплощения).

Выстраивается довольно логичная система координат мифического пространства, где единичными векторами этого пространства являются сок земли, стекающий с Горы или струящийся по Древу, — ключевая (из-под земли бьющая) или морская влага, кровь-руда, что движется по жилам Сверхсущества, и собственно хмельной напиток.

Хмельной напиток есть земное воплощение той Первичной воды, которая была «до появления всего», равно несущей Жизнь и Смерть в зависимости от того кто, как и где вкушает её. То есть содержит в себе качества живой и мёртвой воды, каждая из которых способна к превращениям в свою противоположность. Он омывает мир. Он служит питьём (пищей) богов и тот, кто владеет им, способен узреть невидимое и постигать неизвестное.

Наконец, сам напиток хранится в сосуде, который может быть понят как своеобразная «модель» Вселенной и на высшем уровне есть сама Вселенная. Сосуд может быть рассмотрен также как «идеальный» человек, или первочеловек. Поэтому в том числе сосуд (котёл, чаша и т. п.) является сосудом перерождения, имеющим важное значение для посвятительных действий, а напиток, оказывается еще и кровью такого Суперсущества.

Именно совокупность перечисленных обстоятельств приводит к тому, что за обладание таким напитком идёт непрерывная борьба между богами Нижнего мира, которые некогда и открыли этот напиток, и между богами Верхнего мира, которые неким образом стремятся сами получить право распределять его.

Медовый напиток или его хмельной аналог принадлежит одновременно и «верху», и «низу» или «то верху, то низу». Если бог-громовник индоевропейцев преимущественно поддерживает установленный в Мироздании порядок и следит за мерою справедливости, то обеспечивает этот порядок другой, не менее значимый и более древний бог, подлинный владетель хмельного напитка — повелитель Иномирья. Право обладания напитком составляет предмет споров между этими богами. Напрашивается осторожное подозрение: уж не в этом ли сущность того спора, противоречия между Перуном и Велесом, в котором порою и пытаются видеть «основной миф» славян?

В ранее опубликованных работах мы уже неоднократно высказывались в пользу той точки зрения, что основной миф должен «по факту» объяснять скорее космогонию, происхождение и устройство мира, а также причины появления и сущность человека (Гаврилов, Ермаков, 2009; Русское языческое мировоззрение…). Однако согласитесь, что предание о происхождении банального дождя, реконструируемое в качестве упомянутой «грозовой основы» Вяч. Вс. Ивановым и В.Н. Топоровым, мягко говоря, не очень подходит на такую роль.

Если же допустить, что спор идёт о напитке жизни и смерти, «гаранте» бессмертия, то корни противоборства становятся куда более прозрачны. Спор из-за такого питья вполне достоин того, чтобы стать частью «основного мифа».

Литература

 Ермаков C.Э., Гаврилов Д.А. Напиток жизни и смерти. Мистерия Мёда и Хмеля. — М.: Ганга, 2009.

Русское языческое мировоззрение: пространство смыслов. Опыт словаря с пояснениями / сост. Гаврилов Д. А., Ермаков С. Э. — М.: Ладога-100, 2008.

Мифы народов мира. В 2 т. – М.: Советская энциклопедия, 1982. – Т. 2.

Опубликовано: Станислав Ермаков, Дмитрий Гаврилов. К новой реконструкции части «основного мифа» древних славян // «Родноверие» №1(2), 2010, C. 34-35. Это адаптированное для читателей популярное изложение более ранней научной публикации:  Гаврилов Д.А., Ермаков С.Э. Тезисы к новой реконструкции части «основного мифа» славян / «АнтропоТопос». — № 5-6. — 2009. — C.67–72.

«— Магистр Джарви! Магистр Джарви!

Спустя несколько мгновений в дверях показалась длинная и важная физиономия королевского медика.  Он поклонился и вопросительно взглянул на короля.

 — Нет, не мы — принцесса Мелисента, — проговорил король нетерпеливо, — Страдает видениями… вздорные выдумки. Говорит, будто отправила карлика Грумета искать какого-то типа, которого на самом деле не существует. Наверно, приступ чего-нибудь этакого…

— Отец, я совершенно здорова…

— Вздор! — Ваше высочество, — сказал Джарви, приближаясь, — осмелюсь заметить: хоть сколько-нибудь уверенно обратиться к опытному медику с таким заявлением, как ваше, могут весьма немногие. Готов согласиться, что вы чувствуете себя совершенно здоровой. Но быть совершенно здоровой и чувствовать себя здоровой — далеко не одно и то же». (Дж. Б. Пристли, «31 июня»)

Я уже неоднократно обращался к феномену мифологического мышления в прежних работах (Гаврилов, 2004; Гаврилов, 2006; Гаврилов, 2007). Читатели «Аномалии» легко найдут эти тексты в сети. Как мы отмечали со Станиславом Ермаковым в одной из недавних наших книг, вдумчивые исследователи традиционных воззрений хорошо знают об особости мифологического мышления, «и о ней же редко, увы, вспоминают (или предпочитают не замечать) многие, кто ищет ”точное местонахождение” любого сказочного и мифологического объекта. Когда складывалась речь, а предки современного человечества “давали всему имена” (или, если хотите, озвучивали их), мир был другим (и, давая имена, человек тот мир, разумеется, менял). Мы не рискнём утверждать, будто в нём действовали иные физические законы, но люди видели, воспринимали и, соответственно, описывали Вселенную совершенно иначе, нежели видим, воспринимаем и описываем её мы с вами сегодня» (Гаврилов, Ермаков, 2011).

Я оставлю в стороне вопрос, почему «редко вспоминают» или делают вид, что не заметили, хотя интерес этих неглупых людей мне, например, видится весьма меркантильным. Но хотелось бы обратить внимание если не адептов «точного местонахождения» лампы Алладина или философского камня, то хотя бы неофитов, жаждущих посвящения: будучи детьми индустриального и возможными свидетелями постиндустриального общества, вы, «поисковики», бесконечно далеки от того традиционного миропонимания, кое было присуще предкам. И, быть может, не зная броду, в эту воду не стоило бы залезать и вовсе!?

Вам хочется тайны? Вам хочется сакральности? Но не кажется ли вам, что в своих деяниях иной раз вы уподобляетесь землянам, вторгающимся со своими чуждыми понятиями в гармоничный природный мир Пандоры?

Особенно радуют карты загадочных мест Подмосковья с обозначением если не точного места посадки отдельной летающей посуды, то конкретного ареала обитания лешего. Понятно, что не верящий «ни в чох, ни в сон» следопыт, искатель реликтового примата, совершенно не представляет себе мир, наполненный «иным народом» — духами, живущими в ручейках и реках, холмах и полях, лесах и самом воздухе, мир, каким его видел и видит последователь и носитель языческого мировоззрения.

Нисколько не удивлюсь, если в прагматичном XXI веке всероссийская охота «за пришельцами», йети, человеками-мотыльками или ещё какой живностью превратится в такой же бизнес, как ранее на загнивающем Западе стала прибыльным делом водоплавающая Несси. И, увы, боюсь, не найдётся на иного пройдоху Диммока или беспринципного Планкета честного короля Мелиота с магистром Мальгримом, чтобы обратить первого в винтохвостого дракона, а второго — в Красного рыцаря. Неплохо было бы дать изыскателям испытать подлинной Традиции и мифологического мышления на собственной шкуре, чтобы не брались вторгаться со своими порядками, инструментами и технологиями в ту сферу, которая отродясь их культуре не принадлежит.

Беда ещё в том, что в своих стремлениях самоутвердиться на аномальном поприще такие энтузиасты наносят непоправимый вред действительным памятникам прошлого, реальным заповедным местам.

Вспоминается уже давний случай, заставивший меня ещё тогда всерьёз задуматься о пагубности вмешательства «кропотливых ручек» энтузиазистов в историко-культурный ландшафт — семинар небезызвестного «Космопоиска». «Выживание в условиях возможной глобальной катастрофы» в районе древнего городища Вышгород-на-Яхроме в июне 1999 года, когда в рамках этого чёртового мероприятия энтузиазисты вскрыли на северном берегу реки Яхрома культурный слой так называемой «Красной Поляны». Результат их творческого зуда я с коллегами по АГ «Северный ветер» наблюдал в том же 1999 году неделей позже, он пагубно сказывается там — на «Красной Поляне» — и поныне! Нанесён непоправимый вред историко-культурному ландшафту, который, кстати, является предметом нематериального культурного наследия (согласно известной Конвенции ЮНЕСКО).

«Поиски камней продолжались более 3 дней ( затем меньшим составом ещё 2 дня), найдено и частично раскопаны 1 камень на северном берегу р.Яхромы, 2 камня — на дне р.Комарихи, расколотый камень Лика Щербакова нашла на вершине холма напротив лагеря. Опрошены очевидцы в окружающих деревнях, сделаны попытки отыскать древнюю мраморную лестницу, древнюю мощеную дорогу, ушедшие под землю храм, город и старую усадьбу. Обследована аномальная поляна, сделаны незначительные раскопки в нескольких местах на поляне и в лесу…»[1]

И какое отношение семинар по выживанию имел и имеет к «святилищным камням», кои сии семинаристы искали по совместительству… Зачем?! Круто?! Прикольно?! Чтобы колбасило и плющило?! И какое моральное право они имели на раскопки (без открытого листа)? Да и есть ли дело руководителям «сотен» подобных «экспедиций» до научной истины вообще, или это только удобный повод для очередного гуру собрать себе пока ещё романтически настроенных и ничего не подозревающих молодых «выучеников»?

Источники, включая рассказы местных, надёжно указывали на южный берег реки в качестве места для разысканий, но лагерь горе-исследователей стоял на северном берегу — там копать было ближе. И это, наверное, общий стиль работы. Каков поп, таков и приход. «С сакральной точки зрения — это совершеннейший абсурд, — говорят наши коллеги по исследованию традиционной культуры. — Что, под священным камнем НЛО должно лежать, которое нужно выкопать и препарировать?! Если волею Богов встретилось тебе что-то волшебное, так — радуйся, зачем же уничтожать?».

Подробнее о трагедии городища «Вышгород-на-Яхроме» сообщалось в одном из выпусков «Аномалии» (Ермаков, 2009).

В Дании вот никому и в голову не приходит вскрыть до глубин замок Кронборг-Эльсинор, чтобы найти под ним спящего Ожье Датчанина (Хольгера Данске), в Ирландии никто ещё не перекопал вдоль и поперёк Дублин, дабы разбудить Финна Мак Кумала, в Британии — не вскрывал холм за холмом в поисках каменного приюта Мерлина или входа в Страну сидов, в Германии — не разрушил Нюрнберга, чтобы добыть тело Карла Великого… или иного Короля-под-Горой…

Из памятных бесчинств последних лет комплекс древних культовых камней — сейдов расположенный на горе Воттоваара в западной части Карелии, который, по свидетельству исследователей «получил широкую известность за счет нездорового мистического ажиотажа и сенсационных публикаций: здесь и аномальная зона, место силы, остатки циклопических сооружений, НЛО и прочий стандартный набор «тайн и загадок Земли». К сожалению комплекс сейдов за прошедшее время пережил нелегкие испытания — часть сейдов была уничтожена при вырубке леса, некоторые сброшены несознательными местными жителями и туристами, кроме того появились «сейды-новоделы»(в т.ч. «фаллический камень») сделанные мистически озабоченными гражданами (в отличии от древних шаманов нынешние мистики не обладают навыками мегалитостроения и не в состоянии двигать валуны, вес которых намного превышает их собственный, сейды-новоделы выглядят маленькими карикатурами на настоящие величественные древние культовые камни), естественный дефект на одном из камней в амфитеатре был кем-то заботливо залатан цементом. В настоящее время идет проработка коммерческой эксплуатации памятника некоторыми «учеными», разнообразными экстрасенсами и тур.фирмами организующими поездки «на загадочную Смерть-гору»[2].

Кстати, ни от одной подобной описанной выше группы деятелей годами не видно ни одного грамотного и беспристрастного отчёта по так называемым «исследованиям», кроме комбинированных (постановочных) комиксов на телевидении. Помнится, много было шуму вокруг озера Смердячее в Мещере, но снова пшик, одни лишь рассказы и разговоры в Интернете…

Руководители, как небезызвестные статуи Ильича, с уверенным выражением лица обозначают который год верное направление, этим направлением затем идут и идут товарищи… И уходят, всё дальше и дальше этой дорогой, как от науки с её методологией поиска и осмысления результатов эксперимента, так и от понимания и признания ценности традиционной культуры, то есть и мифа.

В минувшем 2011 году по роду работы мне довелось побывать в трёх технических Университетах в разных уголках России и протестировать в общей сложности более тысячи студентов старших курсов и молодых специалистов на эффективность и неординарность мышления. В качестве одного из любымых тестов выступала старая философская, я бы сказал, основополагающая задачка, опубликованная как-то Генрихом Альтовым в статье «Вектор фантазии» в 1973 году. Я с точностью до описанного сорок лет назад во всех трёх городах в 2011 году наблюдал одно и то же. Дочитайте до конца, и вы поймёте, к чему я привожу этот текст. Ситуация своего рода мифологическая просто, миф осовременен, но суть от этого не меняется.

Для удобства и предельной абстракции действие перенесено на Луну:

«Космонавты обнаруживают на Луне два десятка черных ящиков. С виду это самые обычные ящики. Наподобие посылочных. Но совершенно гладкие, без намека на крышку, шов или замочную скважину…

Лента магнитофона. Запись сделана в группе новичков (Д.Г.: разговаривает dедущий семинара по развитию эффективного мышления и рядовые его участники):

— И что от нас требуется?

— Не знаю. Я описал вам ситуацию. Поставьте себя на место космонавтов, нашедших эти ящики. И сами решайте, что делать.

— Непонятно, в чем задача… Ну взяли один ящик и отнесли на базу.

— Взяли? Так вот, когда вы его взяли, он сразу рассыпался.

— Как это… рассыпался?

— Очень просто. Рассыпался в порошок, а порошок тут же превратился в газ — и все.

— Возьмем другой ящик.

— Другой ящик тоже рассыпался, превратился в газ, исчез.

— А почему?

— Это ваше дело — знать почему.

— Возьмем еше один ящик, пусть рассыпается, но мы соберем газ и исследуем.

— Исследовали. Восемьдесят процентов углекислого газа, двадцать процентов азота.

Могучий способ исследования: сожжем, например, книгу и по составу газа будем судить о ее содержании… Это не последняя ошибка. Группа будет уничтожать ящик за ящиком, постигая простую, но необходимую мораль: фантазией надо управлять…»

Это писал Генрих Альтов сорок лет назад, преследуя цели развития творческого изобретательского воображения… Но вобщем-то любая задача, любая зона, любое священное место — это чёрный ящик. И, казалось бы, если не знаешь устройства, что у него внутри, начни копаться — по информации на выходе сообразишь о содержиом «ларчика». Так думает подавляющее большинство, действие у них опережает мыслительный эксперимент. Так живут и работают годами энтузиазисты исследования Аномальщины.

«Еще одна лента. Запись, сделанная в группе, прошедшей первые этапы тренировки:

— В расположении ящиков нет закономерности?

— Нет.

— Хорошо. Тогда фотографируем ящики. Один ящик доставляем на базу.

— Ящик, который вы взяли, рассыпался.

— Как?

— Очень просто. Рассыпался в порошок, а порошок тут же превратился в газ — и все.

— Понятно… Глупо было тащить ящик. Инерция мысли. Сначала надо понять, что делать. С планетой, спрятанной под облаками, мы ничего не могли узнать без проб. А здесь и без проб можем узнать многое.

— Ну а все-таки: каковы ваши действия?

— Зачем вы нас подталкиваете к действиям? В этой задаче как раз не нужно действовать.

— Почему?

— Я хотел сказать: не надо спешить с действиями. Ящики пролежали сто миллионов лет. Что для них ешё год или десять лет? Мы должны сначала выработать обоснованную тактику — Как?

— Перевернем задачу. Поставим себя на место пришельцев. Мы оставляем ящики цивилизации, которая появится через сто миллионов лет. Как мы запрограммируем ящики? Прежде всего, они должны определить, что представляет собой цивилизация, обнаружившая ящики. А этого не сделаешь с одной зстречи. Ящикам придется долго присматриваться к разным людям, к обществу. Я бы сказал: им нужно пожить среди нас. Тогда они не ошибутся.

— Так что же вы предлагаете?

— Не трогать ящики. Пусть изучают нас. Яшики оставлены высокоразвитой цивилизацией. Ее представители еще сто миллионов лет назад совершали межзвездные перелеты. Такой цивилизации легче понять нас, чем нам понять ее.

— А яшики?

— Пусть лежат. Поняв нас, они сами что-то предпримут…»

Я облегчал задачу испытуемым, при неоднократных попытках искусственного освещения, фотографирования, облучения и массы прочих попыток «интеллектуального» приборного воздействия на это несомненное порождение более высокоразвитого интеллекта (ящики правильной формы, и ни один метеорит не сумел уничтожить ящики — хотя поверхность в кратерах и кратерочках, то есть они защищены от «разумного» воздействия) — ящики уничтожались. Лишь один раз прозвучало предложение «поговорить» с ящиками, а также установить с ними Контакт, соорудив рядом ящик совершенно такой же формы…

Какая, собственно, разница? Инопланетяне ли? Боги ли? Иные? Люди! Куда вы лезете в Иномирье, в миф со своими примитивными бездуховными инструментами?

И ещё одно соображение. Рациональное зерно есть в любом мифе, но это лишь центр кристаллизации, завязь. Действительные события в устах рассказчика обрастают массой довольно архетипических деталей по мере перехода от первого составителя к прочим соавторам в пространстве и во времени. Время мифа, мифологическое время отличается от нашего прежде всего тем, что оно лишено незначимых событий. В мифе действие спрессовано. Из десяти лет осады Трои Гомер и прочие авторы выделяют в сущности один — последний. Да и большую часть своих десятилетних странствий — семь лет — Одиссей провёл в объятиях Калипсо… Миф описывает зачастую не то, что было, а то, что может или не может случиться в будущем (вспомним тот же всё ещё не наставший Рагнарёк. Какое копьё Cудьбы искать изволите, когда оно — подлинник — в руке Всеотца-Одина c того самого времени, как его выковали?) Уже хотя бы поэтому миф не стоит принимать за чистую монету и понимать буквально.

Мне могут возразить, что в поисках НЛО…бррр… Трои-Илиона, Генрих Шлиман воспользовался строками знаменитых поэм. Но мало кто задумывается над тем, сколько вреда нанёс этот археолог-самоучка своими «раскопками», и сколько культурных слоёв он разворотил и снёс, в поисках той самой Трои Приама или дворца Агамемнона. И, кстати, знаменитое «золото Шлимана» оказалось куда старше эпохи, описанной великим слепцом.

Нетерпеливость и небрежность, буквальное понимание мифа, лишение его сакральной составляющей, как мы уже упомянули, отличает и нынешних энтузиазистов. Это Шлиману ещё повезло, что в основе гомеровского эпоса всё же лежали некоторые действительные исторические события. А как быть, ну, например, с мифологемой Мирового древа или той же Мировой горы? Ведь на полном серьёзе находятся люди, уверенные в возможности обнаружить сии артефакты, если не в целом, то в разобранном состоянии в отдельно взятых регионах планеты. А то, что любой камень под ногами и любая ветка над головой их части ничуть не менее подлинные — не задумываются, не понимают, знать не хотят.

Поэтому таким не то что никогда не попасть ни в Амбер, ни ко дворам Хаоса, образно выражаясь, таким — место только в самом дальнем и кривом Отражении!

Посмотрите в ясную ночь невооружённым глазом на небо, и вы увидите не три звёздочки, не пять звёздочек, а ствол и крону того самого неуловимого и недостижимого Древа, и утиное гнездо в ветвях (и ключ в утке). Если прищуриться — то можно углядеть и орла на самой вершине. И Одноглазого Висельника, то шагающего Млечным Путём, то скачущего на восьминогом Слейпнире…

10.02.2012

Литература:

Гаврилов, 2004 — Гаврилов Д.А. К вопросу об исследовании традиционной политеистической культуры // Schola-2004. Cборник научных статей философского факультета МГУ/ Под ред. И.Н. Яблокова, П.Н. Костылева/ Cост. А.В. Воробьев, П.Н. Костылева. — М.: Издательство «Социально-политическая мысль», 2004. –292 с., — С.96-102.

Гаврилов, 2006 — Гаврилов Д.А Введение в сравнительную мифологию. Особенности традиционной культуры/ Гаврилов Д.А. НордХейм. Курс сравнительной мифологии древних германцев и славян. — М.: Издательство «Социально-политическая мысль», 2006. –272 с., — С.6-23.

Гаврилов, 2007 — Гаврилов Д.А. Введение в сравнительную мифологию. Особенности традиционной (языческой) культуры // Общество как со-бытие: «система» и «жизненный мир»: коллективная монография. — Омск: СИБИТ, 2007. — С.7-26.

Гаврилов, Ермаков, 2011 — Гаврилов Д.А., Ермаков С.Э. Были и Небыли сказки. О необычном, обыденном и искусстве перехода между ними. — М.: Ганга, 2011, — 288 с., — С.185-187.

Ермаков, 2009 — Ермаков С. Изучая древние святилища // Аномалия. — 2009. — №3. — С.18-23.

(с) Д.А. Гаврилов, 2012

[1] Подробнее: travel-story.ru/news/detail.php?ID=1121

[2] Подробнее: nsmyslov.narod.ru/KARELIA/vottovaara.html

«В год 6453 (945). … Великий князь наш Игорь, и бояре его, и люди все русские послали нас к Роману, Константину и Стефану, к великим царям греческим, заключить союз любви с самими царями, со всем боярством и со всеми людьми греческими на все годы, пока сияет солнце и весь мир стоит. А кто с русской стороны замыслит разрушить эту любовь, то пусть те из них, которые приняли крещение, получат возмездие от Бога вседержителя, осуждение на погибель в загробной жизни, а те из них, которые не крещены, да не имеют помощи ни от Бога, ни от Перуна, да не защитятся они собственными щитами, и да погибнут они от мечей своих, от стрел и от иного своего оружия, и да будут рабами во всю свою загробную жизнь… Если же кто-нибудь из князей или из людей русских, христиан или нехристиан, нарушит то, что написано в хартии этой, — да будет достоин умереть от своего оружия и да будет проклят от Бога и от Перуна за то, что нарушил свою клятву». Это — отрывки из договора Руси и Византии 945 года, который сохранился в одном из летописных списков.

Вчитавшись в выразительные строки памятника истории, мы обнаружим упоминание о безымянном языческом Боге, который — в понимании составителя договора — по значимости равен христианскому Господу («Богу вседержителю» согласно тексту договора). Он распоряжается загробной жизнью и карает преступившего законы смертью от его же собственного оружия.

Русский князь Святослав три десятилетия спустя будет клясться так:

«6479 (971) … Если же не соблюдем мы чего-либо из сказанного раньше, пусть я и те, кто со мною и подо мною, будем прокляты от Бога, в которого веруем, — в Перуна и в Волоса, бога скота …»

И снова говорится о смерти от собственного оружия. Из этого следует, что Бог — не Перун, и не Волос (Велес). В противном случае либо перед именем Волоса не было бы предлога «в», либо говорилось бы о проклятии «от богов».

Кто же Он, этот забытый ныне Бог, и каково его истинное имя?

Прокопий Кесарийский (VI в.) писал о «склавинах и антах», предшественниках восточных славян веками ранее: «Они считают, что один только Бог, творец молний, является владыкой над всем, и ему приносят в жертву быков и совершают другие священные обряды. Судьбы [В смысле «рока». — Авт.] они не знают и вообще не признают, что она по отношению к людям имеет какую-либо силу; и когда им вот-вот грозит смерть, охваченным ли болезнью или на войне попавшим в опасное положение, то они дают обещание, если спасутся, тотчас же принести богу жертву за свою душу, и, избегнув смерти, они приносят в жертву то, что обещали, и думают, что спасение им куплено ценой этой жертвы. Они почитают и реки, нимф, и всяких других демонов, приносят жертвы всем им и при помощи этих жертв производят и гадания».

Прокопий предпочитает говорить о Едином «склавинов и антов» иносказательно (тогда как язычники Геродот и Плутарх, например, свободно сравнивали богов варварских народов с эллинскими). То есть отнюдь не Громовержец в представлении тогдашних южных славян был высшим божеством их пантеона. Сам Прокопий, будучи очевидцем, посчитал, что сравнивать с Богом Юпитера или Зевса (в поучениях против язычества позднее сопоставляемого с Перуном) неправильно. Тем не менее, он — Творец, создатель молний и распоряжается посмертной судьбой, карающий за то, что при жизни было сделано не по божьему закону.

В “Голубиной Книге” сказано:

“У нас Белый вольный Свет зачался от Суда Божия…»

Творец и есть, тем самым, высший Судья мира, а «тому вещей Боян и первое припевку, смысленый, рече: «Ни хытру, ни горазду, ни пытьцю горазду Суда Божиа не минути».

Стрибог

Мы считаем, что в русских летописях — в пантеоне князя Владимира — названо вполне конкретное славянское прозвание этого старого Бога, Стрибог. Кто не помнит эпического: «Се ветри, Стрибожи внуци, веют с моря стрелами на храбрыя полкы Игоревы»?

Впрочем, отсюда вовсе не следует, что сам Стрибог был богом ветров. Но стрибы-ветры — его потомки. А он — их древний прародитель, Дед.

М. Фасмер и О. Н. Трубачёв считают его имя заимствованием из древнеиранского *Srоbaγa- “возвышенный бог”. «Это имя толковалось как исконнослав. — “устроитель добра” — и сближалось со *strojiti (см. строить)… Но от *striti ожидалось бы *striibogъ» (Фасмер). Имя «Стрибог» часто пытаются истолковать как «старый бог» — дядя, тятя, отец, старший, опираясь на древнерусское стрый — «дядя по отцу». Последнее слово сравнивают с др.-инд. pнtşvyas «брат отца, дядя», авест. tűirya-, лат. patruus «брат отца, дядя», греч. πάτρως — то же, д.-в.-н. fatureo — то же, fetiro, нов.-в.-н. vetter «кузен, двоюродный брат».

Б. А. Рыбаков предполагал, что Стрибог не столько собственное имя, сколько эпитет, определение Единого, верховного божества как отца Вселенной: «Стрибог (“бог-отец”)… Род (“рождающий”) — эти слова могли означать одно патриархальное мужское божество, пришедшее на смену архаичным представлениям о Небесных Владычицах».

У болгар и боснийцев известно поверье, что ветер посылают людям Бог и святой Илья. Хорошо известно, что святой Илья заместил древнеславянского Перуна, связанного с грозой, а значит, и с ветрами. Кто же (или что) тогда «Бог»? Мы считаем, что именно Стрибога, «Старого/старшего бога», «Бога-отца» позднее стали называть именно Богом. О значимости этого великого бога говорит его место в перечислении языческих кумиров из летописей. Лишь реформа князя Владимира из конъюнктурных соображений отодвинула Стрибога на вторые роли.

Владимир, «…княжа в Киеве и постави кумир на холме вне двора теремного Перуна древяна, а голова его серебряна, а оус злат, и Хорса, и Дажьбога, Стрибога, и Семаргла, и Мокош».

В. Н. Татищев со ссылкой на Мацея Стрыйковского и изъятия из «рускаго древняго летописца» указывает, что у славян были: «1) Перун, грома бог, ему же неугасаемая жертва от дров дубовых, яко у грек и римлян Юпитеру содержана, 2) Стрибо, 3) Мокос, скотов [бог. — Авт.], 4) Хорс, 5) Дидо, богиня брака и любви, 6) ея сын Ладо, или Лело, равный Купиде, 7) Тор, 8) Купало и пр.»

В средневековых поучениях против язычества находим жалобу, что в народе-де «кумирьскую жертву ядять… верують Стрибога, Даждьбога и Переплута, иже вертячеся ему пiють в розех». Таким образом, почитание Стрибога продолжалось и много позже официального введения христианства на Руси.

Стрибог — хозяин пространства и неба. Ветры, внуцы Стрибожи — то, что деятельно заполняет и определяет пространство. Сказки приписывают ветрам всеведение (по крайней мере, прослеживается некая связь с судьбой). Всем памятна сказка А. С. Пушкина о спящей царевне и семи богатырях, где королевич Елисей узнает о судьбе своей суженой от Ветра. В мифах многих народов они переносят вести и волю богов. В «Слове о полку…» — поход Игоря неудачен и направлен на нарушение порядка и единства как в Русской земле, так и в степи. И Стрибог гневается, через своих внуков предвещая беды, написанные ослушникам «на роду». Его внуки-ветры разгоняют тучи, очищают небо, символически участвуют в борьбе. Они имеют стрелы-молнии и копья.

Как отмечено в словаре «Славянские древности», ветер — воплощение жизненной силы, дыхания, в славянском мировоззрении связан с жизнью и смертью. С воздухом, духом, ветром славяне соотносили саму жизнь. В апокрифах говорится, что Бог вдыхает в человека душу. Воздух описывали как дыхание, дуновение, ветер. Дуновение же и дыхание связано с зарождением жизни, животворящим духом: «Душа, представляемая как дыхание, отождествлялась с воздухом, паром, ветром, вихрем». Кстати, по В.В. Колесову: «В разговорной речи Древней Руси родъ — рождение, порождение». Испускание же духа — «тут из него и дух вон» — трактовалось как смерть.

В этой связи можно считать, что одним из эпитетов Стрибога является «Род».

Род

Связь Рода с рождением и смертью — вне зависимости от его истинного положения в пантеоне — не вызывает сомнения хотя бы в силу имени. Род «ответствен» за воспроизводство племени и народа и что это имя может являться «прозванием» одной из ипостасей Творца.

Имя Род встречается в многочисленных церковных поучениях против восточнославянского язычества с XII по XVII в.

И. И. Срезневский в числе синонимов слова «Род» приводит «геенна, огонь неугасимый». Он же указывает, что это — имя божества древних славян.

В Слове Исайи пророка (XII в.) Род и Рожаницы противопоставлены самому библей­скому богу-творцу: «…Служат Богу и волю его творят, а не Роду, ни Роженицам, кумиром суетным…».

Особое положение Рода в славянском пантеоне обосновано Б. А. Рыбаковым. Отталкиваясь от обратного, он сделал широко известный вывод об исключительной роли Рода у славян, опираясь на текст: «…Вседержитель, иже единъ бесмертен и непогибающих творец, дуну бо человеку на лице дух жизни, и бысть человек в душю живу: то ти не Род седя на воздусех, мечеть на землю груды, и в том ражаются дети… Всем бо есть творец Бог, а не Род» (Слово о вдуновении). Мысль не нова. Она появилась ещё в XIX в., но в полной мере её развил и явил миру академик Б. А. Рыбаков.

«Обожествление Рода вряд ли случайно. Священный смысл божества заключен в его имени, и каким бы ни было это имя, до нас не дошедшее, символично, что табуировавшее его слово было словом Родъ. Еще К. Н. Бестужев-Рюмин писал: “Что касается Рода, то нечего искать в нем предка, а надо остановиться на свидетельстве одной рукописи XVI века, приводимой Н. В. Калачевым: “То ти не Род сидя на воздусе мечет на землю груды, и в том рождаются дети”. Таким образом, Род не есть олицетворение рода (gens), а сам создатель”» — указывает В. В. Колесов.

С учётом поминания рядом с Рожаницами, Рода можно считать повелителем или подателем судеб — не в смысле греческого fatum`а, но в смысле славянских представлений о доле–недоле, уделе, удаче и т. п. В поучениях против язычества Род сравнивается со стреловержцем Аполлоном («Атремидом»), который, по воззрениям греков, правит как раз в тех гиперборейских краях, где обитали праславяне[1].

Западно-славянские параллели Старого Бога. Сытивратъ

Средневековое поучение “Слово святого Георгия изобретено в толцех о том, како първое погани суще языци кланялися идолом и требы им клали; то и ныне творят” свидетельствует: «…Тако и до словен доиде се же слова, и ти начали трапезу ставити Роду и рожаницам переже Перуна бога их. А преже того клали требы упиремь и берегыням. По святом крещении Перуна отринуша, а по Христа Господа Бога нашего яшася, нь и ныня по украинам их молятся проклятому богу их Перуну, Хърсу и Мокоши и вилам, нъ то творять акы отдай…»

Традиционно Древних богов сменяет поколение богов более молодых. Это произошло, например, у древних греков, когда поколения Урана (небо) и Кроноса заменили Олимпийцы во главе с громовником Зевсом.

В чешском толковом словаре XIII в. «Mater Verborum» осталось поминание некоего славянского бога по имени Сытивратъ (Sytivrat), который сопоставлен с Сатурном, предшествующим Юпитеру, и который был свергнут с Олимпа оружием громовика: Saturnus. Saturnum pagani illum esse ajunt qui primus ab Olimpo uenit arma Jovis fugiens.

Имя этого старого бога указывает на функцию власти вращением Света (syt — зап.-слав «свет») и посевами, то есть ведение временами года и поворотом с тёмной части года на светлую.

Празднование его приходится на 17 декабря и совпадает с «кроналиями или сатурналиями».

Финно-карельские воззрения на Старого Бога. Укко

Финно-карельский Укко практически полностью соответствует индоевропейскому представлению о верховном боге-творце, который у ближайших соседей, у славян, именовался Богом, Стрибогом или даже Родом (а в Ригведе он выступает под именем грозного стреловежца Рудры, отца ветров-марутов и творца молний).

Уже в самой первой руне поэтического собрания Калевалы (в переводе Л.П. Бельского, 1888 г.) мы узнаём о том, как Укко посредством ветра и воды зародил в жене своей Ильматар, раздув ей чрево, великого песнопевца Вяйнямёйнена и помог богине при родах. В образе Утки на колене Ильматар Укко свил гнездо и снёс железное яйцо первотворения, из которого произошел весь прочий Мир.

В финском фольклоре — в текстах рунопевческого рода Перттуненов — встречаются также варианты песен, где Утка сносит яйца на колене самого Вяйнямёйнена, а старец Вяйно нарекает части расколовшегося Первояйца именами частей Мироздания. Укко же поднимает из пучины морской острова

Что характерно, от того же ветра, что и Ильматар, понесла и чёрноликая слепая богиня Ловьятар, породив благодаря совету Укко (и при посредстве Лоухи, «Похъёлы хозяйки», владелицы потустороннего мира), девять злых сыновей, несущих беды всем смертным. С большими ухищрениями сам Вяйнямёйнен побеждает их (руна 45).

Укко, как Единый, равно поддерживает и созидательное («доброе»), и разрушительное («злое») начала.

Укко, тот творец верховный,

Старец Укко, бог небесный,

Отделил от неба воду,

Разделил он воду с сушей;

Не рождалось лишь железо,

Не рождалось, не всходило.

Укко, этот бог верховный,

Протянул однажды руки

И потер их друг о дружку

На своем колене левом:

Появились три девицы,

Эти дочери творенья,

Эти матери железа …

(руна 9, 38–49)

В Эдде, как мы знаем, есть похожий сюжет, когда одна нога первосущества Имира зачала с другою его ногою великана, от которого произошли в том числе и боги.

Укко — «отец небесный, правит туч грозою, облаками управляет», держит «в небесах совет правдивый», «посылает дождь небесный», подобный мёду (руна 2, 329–338). Он же «древний небожитель, наметает с посох снега, набросает с древко пики», по лоб лошадке (именно о том молит Укко сам «Вяйнемейни» в рунической песне «Сватовство» в традиции рода Перттуненов образца 1877 г.). Укко управляет морозами. Кстати, это обстоятельство еще раз свидетельствует о вездесущности этого Бога-вседержителя и несовместимости его с представлением об Укко как об эдаком финском Перуне. Перун зимой спит, и даже февральские Громницы — это храп спящего Громовержца

Сама злая Лоухи, чтобы прервать путь Вяйнямёйнена, молит опять-таки верховного бога Укко, признавая его над собой властным:

“Ой ты, Укко, бог верховный,

Золотой мой царь воздушный,

Мой серебряный владыка!

Сделай бурю, непогоду,

Силу воздуха ты вышли,

Подними волненье, ветер…”

(руна 42, 367–372)

“Сам он, воздуха властитель”

(там же, 375)

Вместе с воздухом посредством ветра по древним и средневековым воззрениям вдувается в смертного дух.

Укко откликается и на моление Тёмной Стороны Силы, и на обращение Светлой. По словам бога-кузнеца Ильмаринена, обращающегося к нему за защитой, «всесильный», «всюду славный», «бог верховный” (руна 43, 200–205), «старец вышний”(Таеватаат), он «правит туч грозою» «отец небесный древний, что беседует сквозь тучи, открывается сквозь воздух» (руна 12, 280–287).

Да и добрый вековечный певец Вяйнямёйнен сообщает, что ему страшен лишь сам творец Укко — «в погоде властен, он ключи судьбы имеет, не чудовищу иметь их, не врагу держать руками». Со слов старого мудрого Вяйнямёйнена мы узнаём, что Укко благой хранитель посевов и урожаев от напастей. В руках Укко прижизненное счастье человека и благополучие его рода, а также и конец жизни, то есть смерть (руна 43, 350–361, 415–449). Связь Укко с тем, что написано на роду, судьбой, а также его забота о непрекращающемся порождении подтверждают нашу мысль, что славянское имя Укко — Род. А подчеркнутая древность этого бога и небесно-воздушная стихия дают нам право провести связь и со Стрибогом. «Сотворил великий ветер, непогоду сделал Укко», так пелось ещё в первой трети XIX века в рунах рода Перттуненов

Укко — благой и могучий защитник праведных людей на жизненном их пути от всех напастей (руна 30, 470–485), «творец небесной тверди» (руна 26, 524–536). Укко «в высях неба» и «сидит меж туч гремящих», как бог Род на воздухе. Укко карает всё живое, но к нему, как и к грозному Рудре, обращаются за избавлением от мучений и лекарством (руна 17, 307–308). Укко — целитель, в одной из первых рун Калевалы останавливает кровь из ран Вяйнямёйнена и способствует заживлению ран Ильмаринена (руна 48).

Каждый просит у Укко по своему разумению, потому как он всемогущий. Лемминкяйнену от «всевышнего творца» и «надоблачного создателя» Укко понадобились лыжи, чтоб догнать чудесного лося, а также железный град (руна 14). Охотникам Укко помогает, рассыпав снега, на которых хорошо виден звериный след. В тридцать шестой руне Калевалы глупый и безрассудный сын Калервы сын, Куллервойнен, совершивший по жизни немало преступного, просит у Укко волшебный меч, и сам же от этого вещего меча находит смерть. Известен эддический сюжет, когда верховный бог германцев Один в обличье «скрытого под маской» — Гримнира предсказывает неразумному ярлу гибель от собственного — ярлова же — меча, что и происходит.

Атрибутом Укко считается «огневой великий лук» (руна 33, 269–274), и арийский Рудра и славянские стрибы “веющие стрелами” также владели подобным оружием. Стрелы уподобляются либо молниям, либо лучам Света.

Огненный меч — еще один его атрибут (кстати, сильно напоминающий меч древнего огненного великана Суртра, сидящего согласно Эдде на краю Муспельсхейма, разрушителя мира). Только Укко использует свое оружие во творение, он высекает этим мечом искры, чтобы зародить на небе новые месяц и солнце (руна 47). Когда Ильмариннену и Вяйнямёйнену в руне «Рождение огня» понадобился особый нож, Укко скидывает им оружие с небес.

Некоторые энтузиасты уподобляют Укко громовержцу Перуну, что происходит явно от лености ума. Вышеприведённый материал свидетельствует об обратном.

Громовержец у индоевропейцев всегда сравнительно молодой бог, совсем иного поколения, чем древний бог-отец, и уж тем более Единый. Точно так же мыслили и финны, громовержец которых носил имя Туури (созвучное с прозванием германского Тора).

Основные функции Старого Бога

1. Творец мира
2. Бог пространства
3. Верховный небесный бог
4. Родитель богов, в том числе прародитель ветров
5. Распорядитель жизни и смерти
6. Ведает круговоротом времени, погодой и непогодой, урожаем
7. Равно поддерживает и созидательное, и разрушительное начала, подает блага, но и посылает несчастья.
8. Создатель молний (стреловержец) как небесного огня, карающий бог.
9. Посмертный судья.
10. Оттеснён на второй план в ходе религиозных реформ.

Атрибутика и почитание Старого Бога

Проявлением Бога является весь доступный восприятию человека мир, он же может считаться и главным его храмом. Всё мироздание воздаёт честь ему самим существованием своим и следованием установленным при сотворении путями.

Почитание Старого Бога (Стрибога и Рода) — почитание самою жизнью, стремлением к Ладу, созданием и поддержанием крепкого семейного очага, достойным выполнением своего долга. Сегодня это можно истолковать и как экологически правильные действия, охрану окружающей среды, воздуха как его порождения и проявления.

Считается, что вся совокупность главных богов славян — подобно тому, как она представлена на Збручском идоле — является символическим изображением Всебога.

Особые праздничные дни в честь Старого Бога не выделены, о нём надлежит помнить повседневно, а особенно — в дни, когда в мир приходит новый человек или потомство животных, вообще рождается нечто новое. То же, видимо, можно сказать и о случаях благополучного разрешения судьбоносных забот, избавления от недоли, неудачи.

Тогда именно и уместна постановка ему в ипостаси Рода с Рожаницами (как символом женского дающего начала) благодарственных треб в виде трапез. Такие трапезы включают в себя даяния от нового урожая или от чего-то «первого».

В поминальные дни почитания предков принято было готовить нечётное количество блюд, ибо нечет принадлежит к Иному Миру. Явное же благодарение, напротив, должно, скорее всего, было содержать чётное число жертв.

Его день — суббота. Не случайно, суббота — родительский день, день Сатроса — Сатурна, родителя богов.

Память — предкам! Хвала — богам!

Литература:

1. Лаврентьевская летопись (ПСРЛ, Т. I). — М.: Языки Русской Культуры, 1997. — 496 с.
2. Ипатьевская летопись (ПСРЛ, Т. II). — М.: Языки Русской Культуры, 1998. — 648 с.
3. Свод древнейших письменных известий о славянах / сост. Л. А. Гиндин, С. А. Иванов, Г. Г. Литаврин. — М., 1994. — Т. 1.
4. Голубиная Книга. Русские народные духовные стихи XI-XIX вв., — М.: Московский рабочий, 1991.
5. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: в 4 т. — М.: Астрель, АСТ, 2003.
6. Трубачёв О. Н. История славянских терминов родства и некоторых древнейших терминов общественного строя. — М.: КомКнига, 2006. — с. 79–81.
7. Гальковский Н. М. Борьба христианства с остатками язычества в Древней Руси: т. 2. — Древнерусские слова и поучения, направленные против остатков язычества в народе. — Х., 1913 (репр. изд. — М.: Индрик, 2000).
8. Рыбаков Б. А. Язычество древних славян. — М.: Наука, 1981.
9. Гаврилов Д., Наговицын А. Боги славян. Язычество. Традиция. — М.: Рефл-Бук, 2002. — С. 377–382.
10. Колесов В. В. Древняя Русь: наследие в слове: Человек и слово. — СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2000. С. 24–25.
11. Славянские древности: энциклопедический словарь: т. 1 — М.: Международные отношения, 1995. — 358 с.
12. Срезневский И. И. Словарь древнерусского языка: в 6 т. — М.: Книга, 1989.
13. Чешскія глоссы въ Матер Верборум / разборъ А. О. Патеры и дополнительныя замечанія И. И. Срезневскаго. — СПб., 1878. — 152 с. (Приложеніе к XXXII-му тому Записок Имп. Академіи Наук № 4).
14. Калевала / Пер. с фин. Л. П. Бельского. — СПб.: Азбука-классика, 2007. — 480 с.
15. Высек пламя Илмаринен. Антология финского фольклора. — М.: Прогресс, 2000. — С. 15–17, 53.
16. Рода нашего напевы. Избранные песни рунопевческого рода Перттуненов. — Петрозаводск: Карелия, 1985. — С. 20, 106–107, 117, 128, 182.

Опубликовано: Гаврилов Д.А., Ермаков С.Э.  Бог, Старый бог // «Родноверие», №1(1), 2009.

[1] Д.Г. — В то же время, некая Роженица сравнивается с Артемидой. Но согласно древнегреческим воззрениям, она — сестра Аполлона, стало быть у обоих есть общая мать. Этот момент мы рассматривали сразу в нескольких наших и более ранних монографиях. Может ли в таком случае в глазах средневекового греческого книжника Род выступать в качестве Первобога? Есть, впрочем, логичный вариант, что поскольку Аполлон — светоносный, лучезарный, а именно такой эпитет носил Люцифер, это и сделало Рода-«Атремида» в понимании составителей поучений против язычества прямым противником Бога христиан.

«…хитроумные дети бога Гермеса искусные в кознях» (Аполлоний Родосский)

Среди смертных есть лишь один герой, сопоставимый в полной мере по хитрости и беспринципности с богом Гермесом — это Одиссей — «недостойный, ненавистный блаженным богам» по словам Гомера («Одиссея», X. 72–75).

На свойства Одиссея как Трикстера (трюкача) одним из первых обратил внимание профессор Гарвардского колледжа Джозеф Руссо, автор оксфордских комментариев к бессмертной поэме Гомера:[1]

«Есть в эпосе древних греков культурные герои: Геракл, Персей, Тезей, Ясон, Ахилл, Аякс — все они встречают на своем пути сверхчеловеческие препятствия и преодолевают их благодаря своей отваге и силе, иногда при небольшой поддержке хитрого маневра, магических действий или божественного помощника. Одиссей изначально творит хитрость и коварство, иногда слегка поддерживаемые отвагой и силой. Он также получает значительную помощь от богов, обычно от Афины, традиционно считающейся богиней мудрости, хотя более точно было бы назвать её богиней хитрого, изощренного ума — таков перевод греческого слова metis, обозначающего, помимо этого качества, еще и имя титаниды, которую Зевс проглотил, после чего у него из головы родилась Афина. Если Одиссею покровительствует дочь Хитрости, которая сама есть воплощение хитрости, то не приходится удивляться, что Одиссей обычно добивается успеха при помощи врожденной хитрой изобретательности»… Доставшейся ему по наследству от самого Гермеса, — добавлю я.

Одиссей и Гермес в поэмах Гомера практически не встречаются друг с другом. Разве что «Эрмий, в бедах покровитель» спас своего правнука и его спутников от колдовства Цирцеи («Одиссея», XXIV, 10).

Но именно к нему, красноречивому предку, а значит, покровителю всего рода, взывает хитроумный Одиссей в трагедии Софокла, когда оставляет Неоптолема наедине с Филоктетом. Препоручая саму беседу сыну Ахилла, Одиссей просит Гермеса помочь, уговорить Филоктета — прибыть под Трою, ибо сказано, что только тогда падет Троя-Илион («Филоктет», 134):

«Я ухожу — теперь твоя забота.

Пусть нас ведет Гермес — Водитель душ

С Афиною, заступницей моею.»

«Гомеровский Одиссей, — высказывает гипотезу Джозеф Руссо, — герой эпической традиции бронзового века, скрывает в себе другую, теневую, фигуру Одиссея — потомка бога-Трикстера Гермеса (впрочем, эта традиция сохранилась и в средневековой Европе, у дьявола (греч. “клеветник”) всегда есть ученик, не столь могущественный, но достаточно хитроумный)… У Гермеса был сын по имени Автолик, который унаследовал от отца многие отрицательные качества, но, как ни печально, ни одного положительного. Он похищал скот, пользуясь своей способностью делать предметы невидимыми, и повсеместно приобрел дурную славу обманщика. Его обычным приемом была манипуляция в своих интересах теми, кто имел несчастье иметь с ним дело, при помощи ложных клятв и обещаний. Его внук, Одиссей, унаследовал от деда эти неприглядные качества — так же, как и дурное имя (“Одиссей” и означает “тот, кто причиняет горе или боль”) — но в ослабленной форме, в сочетании с некоторыми из не столь одиозных качеств своего прапрадеда Гермеса…»

Как весьма метко подмечено в одной из работ Мэрион Вудман, “Волшебники, Трикстеры и клоуны…”: “Клоун знает, какая возникает боль, когда мы вынуждены пожертвовать всеохватывающим эгоцентрическим обладанием. Это обладание делает нас очень чувствительными к потерям, отдавая должное ведущей к свободе отстраненности. Энергия клоуна сосредоточена на тончайшей грани между слезами и смехом, личной трагедией и божественной комедией.”

Напомню, кто таков Автолик. Это плод насилия бога Гермеса, совершенного над четырнадцатилетней дочерью Дедалиона, Хионой (Овидий. Метаморфозы. XI, 303–317):

«Раз возвращались вдвоем Аполлон и Майей Рожденный,

Первый из Дельф, а второй — с вершины Киллены; и оба

Сразу узрели её и сразу же к ней воспылали.

Но упованья любви Аполлон отлагает до ночи.

Тот же не в силах терпеть — и тростью, сон наводящей,

Девьих касается уст: та спит под могучим касаньем.

Силою взял её бог. Ночь в небе рассеяла звезды.

Образ старухи приняв, и Феб достигает блаженства.

Вот уже сроки свои исполняет созревшее чрево:

Хитрый родился побег от ствола крылоногого бога.

Звался Автоликом он, на всякие ловок проделки,

Сделать свободно — и тем он искусства отца не позорил —

Белым он черное мог и из белого черное сделать.

Фебов же сын у неё — ибо двойней она разрешилась —

Был Филаммон, знаменитый игрой на кифаре и пеньем.»

Получив уже в свою очередь от Автолика в наследство умение “скрываться и давать клятвы”, Одиссей хорошо знал, как связать других клятвой, как и где самому применить ту или иную клятву и как при этом выйти сухим из воды.

Есть у Одиссея и еще один мифологический предшественник, с которым Одиссея сравнивали — это Сизиф.  И по одной из послегомеровских версий именно он истинный отец Одиссея. Мы находим при этом миф о столкновении Трикстеров.

«Меркурий дал в подарок рожденному им от Хионы Автолику способность быть первейшим вором и никогда не уловляться в воровстве, а будучи же пойманным, изменяться в какой угодно вид: из белого в черный, из черного в белый, из безрогого в рогатый, из рогатого в безрогий. Когда Автолик начал делать постоянные набеги на скот Сизифа и Сизиф не был в состоянии его поймать, то последний заметил, что у него совершается кража, так как количество скота у Автолика увеличивалось, а у него самого уменьшилось. Чтобы его поймать, Сизиф сделал заметку на копытах скота. И когда Автолик украл обычным способом скот, то Сизиф явился к нему, опознал по копытам свой скот, который тот украл, и увел его. Задержавшись же там, он овладел дочерью Автолика, Антиклеей. Впоследствии она была выдана замуж за Лаэрта, и от неё родился Одиссей…» (Гигин. “Сказания”, 201).

Если снова обратиться к трагедии Софокла “Филоктет”, мы обнаружим там такой намёк на духовное происхождение этой бестии: Одиссей — “сын, Сизифом проданный Лаэрту”. Образ ли это, сплетня ли из уст Филоктета в адрес ненавистного ему Трикстера? Вероятно, это метафора, потому что в обратном порядке Филоктет применяет её к Неоптолему, который, хоть и завладел луком Филоктета по напущению Одиссея неправыми речами, возвращает владельцу его оружие. Благородство в Неоптолеме побеждает, и Филоктет говорит: “Да, да, — ты показал, какой ты крови: ты не Сизифов сын, ты сын Ахилла” (Софокл. «Филоктет», 1334–1335).

Но стоит, в самом деле, упомянуть и о том, кто же такой Сизиф. Царь Сизиф — основатель одного из славнейших и древних городов Эллады Коринфа, крупнейшего торгового центра (прежде этот город назывался Эфирой), учредитель Истмийских игр, зять самого титана Атланта. Многие помнят, что этот человек отбывает вечное наказание в мрачном царстве Аида, пытаясь закатить на вершину горы огромный камень (ибо если он это сделает, то освободится), который в принципе нельзя закатить. Отсюда и обозначение работы, которая не приносит результата, “Сизифов труд”. Однако, не многие знают, за что же так пострадал Сизиф. Формально за то,что совершал разбойные нападения на путников, грабил и жестоко убивал их, придавливая как раз огромным камнем.

Аполлодор высказывает версию, что “такому наказанию он был подвергнут из-за Эгины, дочери Асопа. Когда Зевс тайно похитил его, Сизиф, как говорят, рассказал об этом искавшему её Асопу” (Аполлодор. Мифологическая библиотека, I.IX.3). Итак, перед нами культурный герой, который во всеуслышанье сказал правду о верховном правителе олимпийских Богов и людей, сладострастном Зевсе, этим он, словно Трикстер, пошел против существующего авторитета.

Конечно, не всякий, кто восстает против существующей власти, Трикстер. К тому же, хоть и соблазнительно увидеть в том провидческий дар Сизифа, ведь он откуда то узнал, кто совершил похищение — это объясняется проще. Асопа и Сизифа связывают хотя и не прямые, но династическо-родственные узы через жену Сизифа. Само собой Асоп пришел в Коринф к царю, как мудрому правителю, который, сопоставив всё то, что он знал о похищениях, мог логически вычислить имя вора.

Но у Сизифа есть и ряд других черт Трикстера. Как мы видели выше, он не просто умен и хитер, он способен изменить свой образ, то есть обернуться, и он гетеросексуален.

Традиция рисует Сизифа хитрым стяжателем, презирающим законы богов и людей. Ненавидя своего брата Салмонея, Сизиф замыслили убить его и запросил оракул Аполона, как это совершить. Оракул ответил, что Салмонея могут погубить только дети его дочери Тиро, если они родятся от Сизифа. Тогда Сизиф стал любовником своей племяницы, и от этой связи родились близнецы. Предупрежденная оракулом Тиро, чтобы спасти отца, убила своих детей (Гигин. “Сказания”, 60).

Вот как пересказывает Н.А. Кун, опираясь на недоступную нам поэму “Героини” Овидия, а также гомеровскую “Илиаду”, несомненно, главную причину — почему Боги наказали Трикстера Сизифа, как нарушителя космического порядка, опровергателя самих устоев равновесия Жизни и Смерти (см. “Легенды и мифы Древней Греции”):

Никто во всей Греции не мог равняться по коварству, хитрости и изворотливости ума с Сизифом. Сизиф благодаря своей хитрости собрал неисчислимые богатства у себя в Коринфе; далеко распространилась слава о его сокровищах (Д.Г. — это к вопросу о тяге Трикстера к наживе и покровительстве им торговле и грабежу).

Когда пришел к нему бог смерти мрачный Танат, чтобы низвести его в печальное царство Аида, то Сизиф, еще раньше, почувствовав приближение бога смерти, коварно обманул бога Таната и заковал его в оковы. Перестали тогда на земле умирать люди. Нигде не совершались большие пышные похороны; перестали приносить и жертвы богам подземного царства. Нарушился на земле порядок, заведенный Зевсом (Д.Г. — вспомним, что титан Прометей, похититель божественного огня, посоветовал людям не возносить требы на костер и лишить богов воскурений, которыми те якобы насыщаются).

Тогда громовержец Зевс послал к Сизифу могучего бога войны Ареса. Он освободил Таната из оков, а Танат исторг душу Сизифа и отвел её в царство теней умерших.

Но и тут сумел помочь себе хитрый Сизиф. Он сказал жене своей, чтобы она не погребала его тела и не приносила жертвы подземным богам. Послушалась мужа жена Сизифа. Аид и Персефона долго ждали похоронных жертв. Всё нет их! Наконец, приблизился к трону Аида Сизиф и сказал владыке царства умерших, Аиду:

– О, властитель душ умерших, великий Аид, равный могуществом Зевсу, отпусти меня на светлую землю. Я велю жене моей принести тебе богатые жертвы и вернусь обратно в царство теней.

Так обманул Сизиф владыку Аида, и тот отпустил его на землю. Сизиф не вернулся, конечно, в царство Аида. Он остался в пышном дворце своем и весело пировал, радуясь, что один из всех смертных сумел вернуться из мрачного царства теней.

Разгневался Аид, снова послал он Таната за душой Сизифа. Явился Танат во дворец хитрейшего из смертных и застал его за роскошным пиром. Исторг душу Сизифа ненавистный богам и людям бог смерти; навсегда отлетела теперь душа Сизифа в царство теней.

По другой версии, которая представляется более традиционной, именно лукавейший Гермес сумел перехитрить Сизифа и доставить его в Аид на вечные муки (Схолин. Комментарии к “Идиаде” Гомера, VI. 153).

В любом случае, Сизифа погубила самоуверенность. Напомним, что эддический бог-трикстер Локи спрятался от асов в водах водопада в виде лосося, но поскольку он мастерил перед этим первую в мире сеть, по её обрывкам “умница” Квасир понял, что этим можно Локи поймать.

Да и Гермес не был бы Трикстером, если бы не было бы хотя бы одного случая, когда он угодил бы в западню (впрочем, неотмщенным он тоже не остаётся):

«Меркурий, сын Юпитера и Майи, одной из Плеяд — наставник в красноречии и мире, передаватель божьих вестей. Был он также изобретателем палестры (борьбы), о чем рассказывается следующим образом. Некий аркадский царь Хорик имел сыновей Плексиппа и Энета и дочь Палестру. Когда юноши случайно вступали между собой в состязание, они испытывали напряжение благодаря давлению и напору своих тел. Так как они делали это в присутствии отца и тот получил от этого нововведения удовольствие, то отсюда произошла определенная игра. Сестра юношей Палестра сообщила об этом Меркурию, который был в неё влюблен. Когда же тот увидел это нововведение, он с умыслом научил людей еще более полному искусству. Получивши об этом сведения от сестры, юноши сообщили об этом старику. Тот больше разгневался на сыновей за то, что они не преследовали такого вора Меркурия.

Тогда они, найдя его спящим на горе, обрубили ему руки, откуда и он сам и гора стали называться Килленскими, потому что по-гречески cylloys называют тех, кто лишен какой-нибудь части тела. Отсюда и некоторые обращающие на себя внимание предметы, вроде безруких символов, мы называем гермами. Громко нажаловавшись Юпитеру, Меркурий заставил растерзать Хорика и собрать в мешок, а в вознаграждение своей возлюбленной Палестры он приказал всякое упражнение, совершаемое телом, называть палестрой. Другие полагают, что “Меркурий” произошло у латинян из “Медикуррий”, потому что он постоянно бегает между небом и миром подземным. Он также есть бог товара. То, что он имеет крылья на шляпе и на ногах, некоторые хотят объяснить быстротой речи, наставником в которой он является. Ему придается герольдов жезл (caduceus) пото­му, что он при помощи доверия приводит (conducat) врагов к дружбе. Этот прут опутан змеями, потому что как эти последние, забыв свой яд, вступают между собою в общение, так и враги, пренебрегши своей враждой…» (Сервий. Комментарии к поэме Вергилия. “Энеида”, VIII, 138).

Также и сам наследственный Трикстер Одиссей, вследствие убежденности в своей изворотливости, иногда попадается в ловушку, ему расставленную. Аполлодор пересказывает известный миф, когда Одиссей не хотел принимать участие в походе (на Трою) и притворился безумным. Тогда Паламед (сын Навплия, и потомок Прометея) изобличил его в притворстве: он последовал за Одиссеем, притворился безумным, и, оторвав Телемаха от груди Пенелопы, стал вытаскивать меч, будто бы с целью убить. Боясь за своего сына, Одиссей признался, что безумие его было притворным и принял участие в походе (по другой версии Паламед положил на пашню сына Одиссея, и Одиссей остановил плуг, чтобы не поранить сына).

Впрочем, со свойственной Трикстеру жестокостью Одиссей отыгрался на разоблачителе. В ходе Троянской войны Одиссей, захватив в плен фригийца, заставил его написать письмо, уличающее Паламеда в измене: Приам будто бы обращался к Паламеду. Спрятав золото в палатке Паламеда, Одиссей кинул табличку с письмом посреди лагеря. Агамемнон прочел это письмо, и, найдя золото, передал Паламеда союзникам как предателя. Те его побили камнями (Аполлодор. Эпитома. III. 7–8).

Платон в «Горгии» упоминает Трикстера Терсита (еще одного из погубленных Одиссеем, не терпящим ни соперников, ни кривых зеркал) среди «других мерзавцев из простого звания» (525 d). Говорит это Сократ в речи о Смерти и Аиде в диалоге, посвященном риторике. В «Государстве» вновь появляется Терсит, «всеобщее посмешище», выбирающий себе в Аиде облик обезьяны (620 с).

Вот как о Терсите рассказывает Гомер в «Илиаде» (II, 212–277):

«Вечно искал он царей оскорблять, презирая пристойность,

Всё позволяя себе, что казалось смешно для народа.

Муж безобразнейший, он меж данаев пришел к Илиону;

Был косоглаз, хромоног; совершенно горбатые сзади

Плечи на персях сходились; глава у него подымалась

Вверх острием, и была лишь редким усеяна пухом.

Враг Одиссея и злейший еще ненавистник Пелида,

Их он всегда порицал; но теперь скиптроносца Атрида

C криком пронзительным он поносил…».

«Роль Терсита [у Гомера] исчерпывается тем, что он «поносит бранными словами царей, первоначально принося царям регенерацию в культовом акте публичной брани и публичного обличения. И весь разбираемый эпизод еще полон ритуальных остатков: Одиссей как это водится при Сатурналиях, бьет шута («набитый дурак»),и сцена побоев проходит в обстановке общего смеха и глумления, подобно всем эпилогам культово-маскарадной смерти, до Христовой включительно… Шут представлял собою одну из метафор смерти, как царь — одну из метафор жизни. Сатурналии показывают единство этих двух аспектов в одном лице «шутовского царя», где эквивалентами «шута» являются «узник», «раб», «дурак» и «разбойник», resp. «вор». Этот шутовской царь есть столько же царь, сколько и раб; идея праздника — представить переход смерти в жизни, смену старого и нового года, регенерацию из вчерашнего умирания (его метафоры — «узы», «рабство») в сегодняшнее новое оживание («царствование»). Функции этого перехода несет шут, как олицетворение брани-насмешки, смеха и глупости — трех метафорических передач образа плодородящей смерти…

В угрозе Одиссея Терситу, свернуто дана и заключительная часть шутовского обряда: Терсита разденут донага, изобьют и прогонят из стана, как всех Сатурналиевых шутов, козлов отпущения, фармаков и т.д. И потому-то в загомеровском эпосе и в греческом фольклоре Терсит оказывается убитым, причем в одном случае он умирает от пощечины, в другом его сбрасывают со скалы — два обрядовых приема в этого рода праздниках.» (Фрейденберг О.М. Терсит. // Яфетический сборник. Т.6. Л., 1930).

Одиссей принуждает Ахилеса, рядившегося в женские наряды, обнаружить себя и принять участие в Троянской войне, этим он погубил Ахилла. Под видом купца, Одиссей привез товары на остров, где скрывался Ахиллес. Среди них было и оружие. Затрубив сигнал тревоги в рог, Одиссей вынудил Ахиллеса выявить свои мужские качества — герой бросился к оружию (Аполлодор. Мифологическая библиотека, III.XIII.8).

Одиссей высаживает укушенного змеей Филоктета (владеющего стрелами и луком Геракла) на остров, но когда грекам предсказывают, что без этих стрел им города не взять, Одиссей отправляется за Филоктетом и привозит его под стены Трои (Аполлодор. Эпитома, III, 26; V, 8). Вот как он инструктирует Неоптолема, который должен уговорить Филоктета все-таки помочь грекам, которые бросили его в беде. В этом весь Трикстер (Софокл. «Филоктет», 77–84):

«Ты должен хитрый выдумать рассказ,

Чтобы похитить лук непобедимый.

Ты знаю, сын мой, не рожден таким,

Чтоб на обман идти и на коварство, —

Но сладостно… торжествовать победу!

Решись! Вновь станем честными… потом…

Забудь же стыд, — всего на день один

Доверься мне… а после почитайся

Весь век благочестивейшим из смертных!»

А вот характеристика Одиссея из уст Филоктета (Софокл. «Филоктет», 411–415):

“… Узнаю

Атридов руку, руку Одиссея.

О, у него всегда дурные речи

На языке; лукавый негодяй,

Стремится он всю жизнь к бесчестным целям.”

Мотивы Трикстера никогда не понятны окружающему социуму, между тем Одиссей высадил Филоктета на остров, потому что рана его гноилась, и он мог стать источником заразы для воинов-ахейцев, плывущих под Трою. Громкими криками и стонами он мешал им спать. Конечно, гуманней было убить, раз нельзя вылечить. Но Трикстер не знает боли, и не знает гуманности, он поступает так, как часто поступают и с ним. И опять же, дабы совершить социально-культурное действие — победить, опрокинуть Троянцев в согласии с предначертанием Богов, именно Одиссей инициирует возвращение Филоктета с отравленными стрелами Геракла в войско ахейцев.

Перевоплотившись в нищего, Одиссей проникает и в Трою, чтобы похитить изображение Афины Паллады, а затем, обернувшись бродягой, — и в свой дом, отомстить женихам. Он, словно ведомый Гермесом, сеет повсюду смерть и страдания (Аполлодор. Эпитома. V, 13). Не забудем классическую шутку Одиссея, попавшего в плен к циклопу Полифему и предусмотрительно назвавшемуся именем “Никто”. Когда ослеплённый Одиссеем циклоп стал звать собратьев на помощь, те спросили его, кто же посмел сотворить эдакое зло, и получив ответ, что “Никто”, бросили Полифема одного в его горе и беде.

Кстати, Одиссею досталось в наследство не только хитроумие, но и красноречие. Вспомним, хотя бы, как Одиссей воодушевлял ахейцев, когда дело под Трое казалось безнадежно проигранным. Еще более показательна изворотливая и велеречивая речь Одиссея-Улисса пред ахейскими вождями в споре о доспехах Ахилла, когда он победил силой слова могучего и простодушного Аякса (Овидий. Метаморфозы, XIII, 354–394). Следствием стало помешательство Теламонида и его самоубийство.

Когда та же Елена, подозревая неладное, подошла к Троянскому коню и стала звать греческих героев, подражая голосам их жен, то Одиссей, сидевший в коне, и придумавший эту хитрую комбинацию, не дал грекам выдать себя, зажав им рты (Аполлодор. Эпитома, V, 19).

Одиссей и предводительствует греческим десантом, засевшим в чреве коня. Его родич и друг, тоже внук Автолика, и правнук Гермеса — Синон выступил в этом эпизоде мнимым перебежчиком и убедил троянцев, что ахейцы уплыли.

«В отличие от своего деда Автолика, — замечает Джозеф Руссо, — Одиссей обычно пользуется своей хитростью и изобретательностью для достижения благих целей — например, эти его качества не раз спасают его самого и его спутников от различных опасностей. И, как и пристало Трикстеру, он иногда испытывает искушение послать всё к чёрту и погубить какой-нибудь выходкой тех самых людей, которых только что спас, как чуть было не случилось в случае с циклопами и с ветрами Эола, и в конце концов случилось в эпизоде с Лестригонами. Способность Одиссея контактировать с людьми и служить посредником в их контактах вместе с его высокой мобильностью и постоянным поиском приключений напоминает (предка) Гермеса — бога путешественников, перекрестков, взаимодействий и удачи. А долгое возвращение Одиссея в свое царство описывается как возвращение самого царства к законности и порядку под управлением добродетельного правителя. Однако указания на то, что Одиссей до Троянской войны был добрым и любимым народом царем Итаки, странно контрастируют с его развитой способностью причинять боль, страдания, потери и смерть удивительно большому числу людей. Он является причиной гибели своих спутников после того, как они съедают священных быков бога Солнца и ста восьми женихов Пенелопы, которые рассматриваются как параллель его спутникам (те и другие именуются “глупцами, погибшими из-за своего безрассудства”); он является причиной гибели овец феаков, которые помогают ему в возвращении домой; он причиняет циклопу Полифему сильную боль и ослепляет его; и, наконец, в последней книге он причиняет своему отцу ненужное беспокойство, прежде чем сбрасывает маску и показывает, что он и есть давно ожидаемый сын. Последний эпизод кажется настолько иррациональным, что некоторые критики считают его не принадлежащим Гомеру, а добавленным к поэме позже. Однако с точки зрения излагаемой здесь гипотезы всё правильно: беспричинное желание причинять боль является одной из характерных черт Трикстера.»

Если обратиться к эпизоду, когда по вине Одиссея, его жадности в споре о доспехах Ахилла, погиб Аякс Теламонид (Аянт — вождь саламинцев под Троей), то у Софокла в одноименной трагедии «Аянт» мы найдем мало лестного для Одиссея. Афина говорит о своем любимце: «всегда врагам удар готовит он нежданный», «как собака Лаконская, вынюхивает цель» (Софокл. «Аянт», 1–2; 7–8).

«Хор Аянту:

…Распуская облыжно пустую молву,

Всем нашептывать стал про тебя Одиссей.

Сплетник всех убедит! Кто теперь клевете

Не поверит?… Доволен рассказчик, а тот,

Кто рассказчику внемлет, — и вдвое!

Любо всем издеваться над горем твоим,

Все в великую душу без промаха бьют!»

(Софокл. «Аянт», 148–154)

Аянт называет Одиссея “хитрой лисой”, “гнусной мразью и болтуном” (Софокл. «Аянт», 103, 396, 382–389):

«Всё зрящий насковзь,

Всех бедствий орудье,

Хитрец Одиссей,

Грязнейшая мразь!

Срам войска!… Увы

Теперь ты ликуешь!

Злорадно теперь

Хохочешь, злодей!»

Разгадка страданий Аянта-Аякса в том, что «самонадеянных людей ввергают боги в бездну тяжких бедствий.» Аянт был груб с богами и Афиной, и когда она помогала грекам в битве, он отверг её помощь — «и жалкий трус с Богами одолеет» врагов (Софокл. «Аянт», 777–794):

Ужасно он ответил, несказанно:

«Царица, стой за спинами других, —

Коль в сече я, так не прорвут нам строя!»

Лживыми, но красноречивыми устами Трикстера Одиссея, Афина наказала Аянта, вселив в него безумие после того, как Аянту не достались доспехи павшего Ахилла.

Вот еще характеристика Одиссея (Софокл. «Аянт», 980–986):

«В душе своей черной,

В душе коварной

Смеется над горем,

Нежданно постигшим нас,

Многоопытный муж

Злорадным смехом!»

И еще одна, уже из уст другого античного автора (Пиндар. Немейские песни, 8 («Аянт», 23–28)):

«Кто не речист, но мощен душой,

Тот в скорбном споре уступает забвению,

А лучший дар достается искусной лжи —

Так тайными голосами

Услужили данайцы Одиссею,

И Аянт, обездолен золотым доспехом,

Встретил смерть.»

Двуличный Одиссей между тем, словно Джозеф из «Школы злословия» Шеридана, разыгрывает перед самим Агамемноном следующую нравоучительную сцену, упрашивая похоронить Аянта со всеми почестями, хотя сам же и орудие гибели этого славного героя.

Одиссей:

«Так слушай же. Молю тебя богами:

Не оставляй его непогребенным,

Не будь жесток, не поддавайся гневу

И ненавистью лютой справедливость

Не попирай. Ему всех ненавистней

Я в войске был с тех пор, как мне был отдан

Доспех Ахилла. Всё ж его позорить

Не стану, пусть он враг мой. Признаю:

Он был из нас, явившихся под Трою,

Всех доблестней, коль не считать Ахилла.

Его лишая чести, ты не прав.

Ведь не его, а божии законы

Ты оскорбляешь. Если умер честный.

Его нельзя бесчестить — пусть он враг.»

И вот уже все поверили в благочестие Одиссея, и сам Агамемнон, и хор, льстиво замечающий от имени народа, что «безумец лишь способен, Одиссей, сказать, что ты не мудрым уродился». И сводный брат самоубийцы Аякса Теламонида — Тевкр протягивает руку фактическому убийце брата, обманутый этой комедией, что разыграл пред всеми Одиссей. Он просит лишь Одиссея не участвовать в похоронах, и тот смиренно соглашается.

Как говорится: «Занавес»! Но цель оправдывает средства — греки снова едины, их войско не раскололось, а военный вождь греков себя не опозорил святотатством, и Боги снова к нему благосклонны.

«Неоптолем. Но не считаешь ты, что ложь — позор?

Одиссей. Нет, — если ложь бывает во спасенье.

Неоптолем. Ты не краснеешь сам от этих слов?

Одиссей. Коль виден прок, так действуй, не колеблясь.»

(Софокл. «Филоктет», 108–111)

Это в чистом виде задатки Макиавелли, задатки диктатора, типа Сталина.

Таким образом, можно считать доказанной гипотезу Джозефа Руссо, с исследования которого мы начали собственное. И хотя Руссо не утруждает себя доказательствами сам, но выражает её в концентрированной форме, достойной дальнейшего цитирования:

«В архаической фольклорной традиции, предшествовавшей созданию Гомером “Одиссей”, Гермес веками рассматривался как бог-Трикстер и божественный покровитель Одиссея; что же касается Афины, она в то время не имела никакого отношения к этому пользовавшемуся дурной известностью герою. Но при создании героической эпической поэзии, предназначенной для исполнения при царском дворе, нужна была новая парадигма — парадигма, которая воплощала бы более высокую мораль, создавала бы ощущение, что настоящее основывается на славном прошлом, и связывала бы героев с престижными божественными предками и покровителями. В качестве базы для такого эпоса прекрасно подходили легенды о Троянской войне и её героях. Так Одиссей утратил свое родство и особую связь со своим прапрадедом Гермесом, богом хитроумной изобретательности, и приобрел в качестве “приемной матери” Афину, “добрую” богиню цивилизованного разума. Вопреки тщательной переработке традиционного материала, которую предпринял Гомер, неустранимые противоречия, проявляющиеся в характере и действиях Одиссея, и само имя героя раскрывают архетип, стоящий за фасадом высокоморального эпического героя. Одиссей является фигурой гораздо более глубинной, чем любой другой персонаж древнегреческой героической традиции именно потому, что представляет собой проявление архетипа Трикстера — архетипа гораздо более парадоксального, чем архетипы героя, воина и царя.»

В заключение вниманию читателя еще одна трикстерная черта Одиссея. Многие не находят у него гиперсексуальных свойств, но они совершенно очевидны. Стремящийся к своей Пенелопе, Одиссей год провел на ложе волшебницы Кирки и прижил от неё сына Телегона. Затем семь лет он провел на ложе нимфы Калипсо, и та родила от Одиссея сына Латина (Аполлодор. Эпитома. VII, 16 и 24). Расправившись с женихами, Одиссей пошел в Эпир и там сошелся с царицей Каллидикой, от которой родился еще один сын — Полипойт. Оставив царство этому сыну, он вернулся на Итаку, а там узнал, что у него от Пенелопы есть еще один сын, помимо Телемаха, — Полипорт… И этот был далеко не последний.

Словом, последние годы Одиссея полны любовных приключений согласно Аполлодору (Эпитома, VII, 34–40) и не столь благочинны и целомудренны, как показывает Андрей Кончаловский, вслед за Гомером с настойчивостью избавляющий Одиссея от дурной наследственности.

Погиб Одиссей совершенно нелепо, как и водится у трикстеров. Он был убит собственным сыном Телегоном, который в поисках отца, заехал на Итаку и стал воровать Одиссеев скот. Одиссей настиг своего сына, но в стычке тот поразил его копьем, наконечник которого был сотворен из шипа ядовитого морского ската.

Хотя, возможно, всё было и совсем не так. Не мог же ошибиться предсказатель Тиресий у Гомера? («Одиссея». XI, 134)

«… смерть не настигнет тебя на туманном

Море; спокойно и медленно к ней подходя, ты кончину

Встретишь, украшенный старостью светлой, своим и народным

Счастьем богатый. И сбудется всё, предречённое мною.»

Опубликовано:  Гаврилов Дмитрий. Царь трикстеров Одиссей // “Реальный Мир”, ежемесячный журнал, вып. №1(1), М., 2006, С. 198–21, а также Гаврилов Дмитрий. Царь-трикстер — Одиссей //  “Порог”, ежемесячный журнал, №5 (132), 2006, С.1–5.

Полностью материал см.: Гаврилов Д.А. Гермес и Одиссей — Трикстеры Античности. Эпигоны и предшественники / Гаврилов Д.А. Трикстер. Лицедей в евроазиатском фольклоре. — М.: Социально-политическая мысль, 2006. — 240 с. C.109–145.

[1] Джозеф Руссо. Юнгианский анализ гомеровского Одиссея/ Кембриджское руководство по аналитической психологии. Под редакцией Полли Янг-Айзендрат и Теренса Даусона.

Языческое мировоззрение и языческая теология строятся, помимо прочего, на одной из основополагающих концепций, которая в современной языческой религиозной философии и теологии называется концепцией единых Мировых Сил. В соответствии с этой концепцией нельзя говорить о разных индийских, германских, славянских, греческих и прочих богах как отдельных «национальных» сущностях. Есть единые Мировые Силы, они же Суперличности, которые каждый народ нарекает именами на своём языке.

Ключевые слова: языческое мировоззрение, языческая теология, концепция единых Мировых Сил, традиционная культура индоевропейцев.

Возрождение языческой религиозности как составляющей нематериального культурного наследия с острой необходимостью требует знания основ языческого мировоззрения и теологии. Языческая теология строится на объективных и субъективных источниках. Под объективными источниками мы понимаем исторические свидетельства независимых очевидцев традиционных природных верований, этнографические, этимологические, археологические и прочие ресурсы, которые дают понимание языческого мировоззрения и языческой теологии. К субъективным источникам мы относим личный духовный опыт каждого последователя языческой традиции.

К большому сожалению приходится констатировать, что, во-первых, многие современные брошюры, материалы, книги, издаваемые массовыми тиражами в России и на Украине и обозначаемые авторами или издателями в качестве исследований по язычеству древних, не имеют к реальной языческой традиции никакого отношения. Это и так называемые «славяно-арийские веды» и «веды славяно-русов», преподносимые в качестве книг откровения; это и лингвофрические рассмотрения в качестве праславянской тайнописи — рун, «черт и резов» — дефектов на поверхности предметов и небесных тел, это и «всеясветная грамота» с «причинным» корнем РА, якобы именем Первобога.

Во-вторых, многие, именующие себя «язычниками», совершенно не обладают знаниями языческой теологии, выдавая за нее обрывочные знания мифологии или своего эзотерического опыта, который трактуется в соответствии с личными психологическими особенностями человека, его социальной или политической позицией.

Нам хотелось бы, исходя из этого, показать на примере, как языческая теология приходит в противоречие с выдуманными социальными теориями, которые приписываются языческой традиции. К примеру, такие идеологические конструкты-химеры, как махровый национализм, расистские концепции, требующие разделения людей на основе «чистоты крови», национальной принадлежности на «белых» и «черных», «высших» и «низших» и т.д. не имеют в языческой традиции под собой совершенно никакого теологического и мировоззренческого основания, а следовательно и не имеют права называться присущими языческому миропониманию.

Языческое мировоззрение и языческая теология строятся, помимо прочего, на одной из основополагающих концепций, которая в современной языческой религиозной философии и теологии называется концепцией Мировых Сил. Приступая к обзору этой концепции, отметим некоторые предшествующие исследования в русле рассматриваемой темы. Так отечественные исследователи Традиционной культуры индоевропейцев Д. А. Гаврилов и С. Э. Ермаков в ряде работ[1] подчёркивали, что традиционное языческое мировоззрение играло для наших предков ту же роль, какую сегодня для науки выполняет диалектика. И если диалектика выступает, по сути, как метод научного познания, язык междисциплинарного общения, то мифологическое мировоззрение – это такой же язык, система, соединяющая знания всего социума воедино, структура, пронизывающая все сферы жизнедеятельности общества древнего мира. В этом отношении ещё А. Ф. Лосев отмечал: «Абсолютная мифология … понимает все диалектические категории как магические имена, ибо раз бытие увенчивается магическим именем, то, значит, оно и есть это магическое имя, а стало быть, в свете этого последнего должны быть мыслимы и все частичные категории. Диалектика, как чистое мышление – не есть мифология. Но такая диалектика неосуществима. Она всегда имеет под собой определённую мифологию, так как самое направление и распределение категорий может варьироваться на тысячу ладов»[2]. Ещё раз почеркнём вслед за этими авторами: главнейший аспект исследования традиционной культуры заключается в том, что имена богов (как, впрочем, и иные знаки, например имена героев, мест, рун и т.д.) – это магические операторы, универсалии или инварианты для перехода из системы мифа одного народа в параллельную, родственную систему мифа другого народа. Поэтому вряд ли следует говорить о разных индийских, германских, славянских, греческих и прочих богах как об отдельных сущностях. Это означает отрицать их божественность и ставить в зависимость от человека, его этнической принадлежности, т.е., по меньшей мере, исповедовать антропоцентрический подход: «всё божественное – есть отражение социального».

Ещё Э.Б. Тайлор рассуждал о «правильности» и «единообразии» процессов воображения, описывающих природные явления и небесные объекты, и это первое, что вообще описал человек:  «Сходство человеческих умов, — восхищался Тайлор своей идее, —  оказывается … достаточным для того, чтобы выразиться у отдаленных друг от друга, совершенно независимых обществ в замечательном единообразии…»[3]

Но если процессы воображения едины, то и их «продукты» – в нашем случае это боги – в сущности одинаковы, только имена (формы) у них разные.

Впрочем, тот же Э.Б. Тайлор, демонстрируя исторический подход к языческим воззрениям, как развивающейся со временем системе, оговаривается в той же «Первобытной культуре» следующим образом. Он рассматривает «любопытное место из клятвенного договора между Филиппом Македонским и предводителем карфагенской и ливийской армий» и пишет так:

«…Из него ясно видно, как первоначальное тождество природных божеств может быть утрачено в их различных местных образах и одно и то же божество может выступать под разными именами и наделяться различными качествами. Геркулес и Аполлон, упоминаемые в договоре, стоят в одном ряду с олицетворенным солнцем, а рядом с олицетворенной луной называется карфагенская богиня, в которой легко увидеть Астарту, божество лунного характера. Вот перечень призываемых в свидетели богов: «Перед лицом Зевса, Геры и Аполлона, перед лицом богини карфагенян, перед лицом Геркулеса и Иолая, перед лицом Арея, Тритона и Посейдона, перед лицом богов, сражавшихся с нашими войсками, и Солнца, и Луны, и Земли, именем рек, лугов и вод, именем всех богов, управляющих Македонией и остальной Грецией, именем всех богов, бывших с нами на войне и слышащих эту клятву». Когда Лукиан посетил знаменитый храм в Гиераполисе в Сирии, он увидел изображения всех богов, кроме изображений солнца и луны. Когда он спросил о причине этого, ему ответили, что прочие боги невидимы для людей, тогда как солнце и луна и без того открыты для всех и все люди могут видеть их».

В XIX веке целый ряд западных учёных, разрабатывая теорию формирования религии и следуя в русле концепции, доказывающей существование единого для всех религий представления о боге-отце, обнаружили «золотую жилу». Хотя в те времена считалось, что именно христианская религия обладает универсальным представлением об этом боге, но начало будущему пониманию о существовании единых Мировых Сил тем самым было положено.

Так Дж.С. Фабер[4] на основе обширнейшего анализа культурологического материала (мифов, сказаний, легенд и пр.) делает вывод о том, что под разными именами богов скрываются одни и те же личности (сущности), а Дж.Г. Уилкинсон[5] осмысливает представления о Божьей Матери (а Великая мать богов – это косвенное доказательство общей тенденции именовать одного и того же бога различными именами у различных народов). Он пишет, что Мать богов всегда одна и та же у всех, здесь уж никаких ошибок быть просто не может, называлась «Bea Myrionymus» – богиня с десятью тысячами имен («the goddess with ten thousand names»). Суть религий «дикарей» — отмечают французские учёные[6] уже почти сто тридцать лет назад — везде одна и та же, просто формы меняются. Единая суть, т.е. поклонение природным объектам, опять ведет к единому пониманию мира, но в различных формах. Суть – боги – едины, имена – формы – разные.

Наконец, уже в начале XX века Дж. Гарнье[7] исследует «многоименность» языческих богов, и приходит к выводу, что под разными именами скрываются одни и те же личности-боги.  В подтверждение этого мнения Гарнье ссылается на большое количество источников, начиная с Гермеса Трисмегиста и далее – Плутарха, Диодора Сицилийского, Цицерона, Эвсебия (Evsebios), Августина, Плотина и многих других.

Для иллюстрации рассматриваемой концепции приведём и мы цитаты из античных и средневековых источников, дошедших до нас. К примеру, Геродот (484 до н. э. – 425 до н. э.), побывав в Причерноморье, фактически говорит о единых богах, которых эллины называют на греческом, а скифы – на своём родном языке: «IV, 59. Скифы почитают только следующих богов. Прежде всего – Гестию, затем Зевса и Гею (Гея у них считается супругой Зевса), после них Аполлона и Афродиту Небесную, Геракла и Ареса. Этих богов признают все скифы, а так называемые царские скифы приносят жертвы ещё и Посейдону. На скифском языке Гестия называется Табити, Зевс (и, по-моему, совершенно правильно) – Папей, Аполлон – Гойтосир, Афродита Небесная – Аргимпаса, Посейдон – Фагимасад. У скифов не в обычаи воздвигать кумиры, алтари и храмы богам, кроме Ареса. Ему они строят такие сооружения»[8]. Отсюда видно, что одни и те же боги, которым эллины дают имена на своём языке, у скифов всего лишь имеют другие имена.

Цицерон (106 до н.э. – 43 до н.э.), нумеруя греческие и римские божественные универсалии, выстраивает их в историческом развитии, как он это себе представляет по сочинениям предшественников. В классическом для античной теологии трактате «О природе богов», он, например, так описывает римского Вулкана, подразумевая греческого Гефеста: «(3.XXII.55) И Вулканов тоже много. Первый родился от Неба. От этого Вулкана Минерва родила того Аполлона, которого древние писатели считают покровителем Афин. Второго, рожденного Нилом, египтяне называют Фта (Опас) и считают хранителем Египта…»[9]. Среди перечисленных им, иногда противоречивых, мнений о богах, есть перекликающиеся, показывающие сходное понимание богов как единых сил: «сколько у людей языков, столько имен у богов», «…Вулкана называют по-разному: в Африке по-иному, чем в Италии, еще по-иному в Испании» (1.ХХХ.84). Цицерон цитирует Эпикура, а также иных античных авторов, считающих, что боги – это умственные начала, находящиеся во вселенной (1.XLIII.120) единый разум, управляющий миром (2. II.4, и др.), говорит об их единых функциях, через их универсальность для всего человечества, приводя в пример Солнце, Луна, мечущее молнии небо – Юпитер (2. XXV.65; 2. XXXI.80), ведь небо одно, но оно у других народов обозначается другими именами, не меняя своей сущности. В этом отношении очевидно понимание античными мыслителями богов как Мировых Сил, единых через единое понимание природных, астрономических явлений, социальных и морально-этических принципов.

Римлянин Страбон (ок. 64/63 до н. э. – ок. 23/24 н. э.), например, описывая Фивы, называет бога Тота греческим именем, более удобным для понимания современников и сограждан: «XVII. I. 46. Тамошние жрецы, как говорят, были преимущественно астрономами и философами… Всю мудрость такого рода они возводят преимущественно к Гермесу»[10]. Но Страбон это делает не только для удобства соотечественников. В его глазах, и глазах его современников бог Гермес персонифицирует ту же Мировую Силу (скажем, Принцип), что и египетский, хотя и эллинизированный, бог Тот.

Плутарх (ок. 45 н. э. – ок. 127 н. э.) в труде «Исида и Осирис» также отождествляет греческих и египетских богов, как это принято среди его современников. Например, Гора он именует Аполлоном, Сета – Тифоном, Геба – Кроном, Тота – Гермесом, оперируя именами одних и тех же богов на разных языках (греки, в отличие от египтян, народ индоевропейский) в одном контексте: «9. (…) Также многие полагают, что собственно египетское имя Зевса Амун (или Аммон, как неправильно произносим мы).

12. А вот и сам миф в пересказе по возможности самом кратком, с удалением всего ненужного и лишнего. Говорят, что когда Гелиос узнал о том, что Рея тайно сочеталась с Кроном, он изрек ей проклятие, гласящее, что она не родит ни в какой месяц и ни в какой год. Но Гермес, влюбленный в богиню, сошелся с нею, а потом, играя с луной в шашки, отыграл семнадцатую часть каждого из ее циклов, сложил из них пять дней и приставил их к тремстам шестидесяти; и до сих пор египтяне называют их «вставленными» и «днями рождения богов». Рассказывают, что в первый день родился Осирис, и в момент его рождения некий голос изрек: владыка всего сущего является на свет. Иные же говорят, что некто Памил, черпавший воду в Фивах, услышал из святилища Зевса голос, приказавший ему громко провозгласить, что родился великий царь и благодетель Осирис; за это якобы он стал воспитателем Осириса, которого ему вручил Крон, и в честь него справляют праздник Памилий, напоминающий фаллические процессии. На второй день родился Аруэрис, которого называют Аполлоном, а некоторые также старшим Гором. На третий день на свет явился Тифон, но не вовремя и не должным образом: он выскочил из бока матери, пробив его ударом. На четвертый день во влаге родилась Исида; на пятый Нефтида, которую называют Концом и Афродитой, а некоторые Победой. Миф гласит, что Осирис и Аруэрис произошли от Гелиоса, Исида от Гермеса, а Тифон и Нефтида от Крона. Поэтому цари считали третий из вставленных дней несчастливым, не занимались в это время общественными делами и не заботились о себе до ночи. И рассказывают, что Нефтида стала женою Тифона, а Исида и Осирис, полюбив друг друга, соединились во мраке чрева до рождения. Некоторые говорят, что от этого брака и произошел Аруэрис, которого египтяне называют старшим Гором, а эллины Аполлоном.
13. Рассказывают, что, воцарившись, Осирис тотчас отвратил египтян от скудного и звероподобного образа жизни, показал им плоды земли и научил чтить богов; а потом он странствовал, подчиняя себе всю землю и совсем не нуждаясь для этого в оружии, ибо большинство людей он склонял на свою сторону, очаровывая их убедительным словом, соединенным с пением и всевозможной музыкой. Поэтому греки отождествляли его с Дионисом»[11].

Диоген Лаэртский (конец II в. н.э. – начало III в. н.э.), описывая воззрения персов, называет двух главных «виновников жизни и смерти» по-гречески и по-ирански: «I.8. Аристотель в первой книге «О философии» считает, что маги древнее, чем египтяне, что они признают два первоначала – доброго демона и злого демона и что первого зовут Зевс и Оромазд, а второго – Аид и Ариман, с этим согласны также Гермипп («О магах»), Евдокс («Объезд Земли») и Феомп («Истории Филиппа»)»[12].

Умный составитель Ипатьевской летописи продолжил традицию Цицерона и Плутарха многие века спустя, связав Фта (Гефеста-Феоста) со славянским богом Сварогом, как называли божественного коваля его современники – славяне. В Ипатьевскую летопись вставлен отрывок из славянского перевода «Хроники» Иоанна Малалы, в который в свою очередь вставлены имена богов по-славянски: (В год 6622 (1114)). «…И после потопа и после разделения языков «начал царствовать сначала Местром, из рода Хама, после него Иеремия (т. е. Гермес. – Авт.), затем Феост (т. е. Гефест. – Авт.), которого и Сварогом называли египтяне. В царствование этого Феоста, в Египте упали клещи с неба, и начали люди ковать оружие, а до того палицами и камнями бились. Тот же Феоста закон издал о том, чтобы женщины выходили замуж за одного мужчину и вели воздержный образ жизни, а кто впадет в прелюбодеяние, тех казнить повелел. Потому и прозвали его бог Сварог»… «Того ради прозвали его Сварогом, и чтили его египтяне. И после него царствовал сын его, по имени Солнце, которого называют Даждьбогом, 7470 дней, что составляет двадцать лунных лет с половиной. Не умели ведь египтяне иначе считать: одни по луне считали, а другие (…) днями годы считали; число двенадцать месяцев узнали потом, когда начали люди дань давать царям. Солнце царь, сын Сварогов, то есть Даждьбог»[13].

Вызывает интерес пример со свидетельствами о тождественности бога мудрости и магии древних германцев Одина (Водана) и Гермеса-Меркурия в нескольких первоисточниках, разделенными веками. К примеру, Лангобард Павел Диакон (720 г. — 799 г.) в «Истории Лангобардов» писал: «Кн. I. 8. Старое предание рассказывает по этому поводу забавную сказку: будто бы вандалы обратились к Годану с просьбой даровать им победу над винилами и он ответил им, что даст победу тем, кого прежде увидит при восходе солнца. После этого, будто бы Гамбара обратилась к Фрее, супруге Годана, и умоляла её о победе для винилов. И Фрея дала совет приказать винильским женщинам распустить волосы по лицу так, чтобы они казались бородой, затем, с утра пораньше, вместе со своими мужьями, выйти на поле сражения и стать там, где Годан мог бы их увидеть, когда он, по обыкновению, смотрит утром в окно. Все так и случилось. Лишь только Годан при восходе солнца увидел их, как спросил: «Кто эти длиннобородые?» Тогда Фрея и настояла на том, чтобы он даровал победу тем, кого сам наделил именем. И таким образом Годан даровал победу винилам. Все это, конечно, смешно и ничего не стоит, потому что победа не зависит от человеческой воли, а скорее даруется провидением. 9. И тем не менее верно то, что лангобарды, первоначально называвшиеся винилами, впоследствии получили своё название от длинных бород, не тронутых бритвой. Ведь на их языке слово «lang» означает «длинный», a «bart» – борода». А Годан, которого они, прибавив одну букву, называли Гводаном, это тот самый, кто у римлян зовется Меркурием и кому поклонялись как богу все народы Германии, не наших, однако, времен, а гораздо более древних. И не Германии он собственно принадлежит, а Греции»[14]. Однако еще Тацит (ок. 56 – ок. 117 н. э.) гораздо ранее сообщал о германцах следующее: «Из богов они больше всего чтят Меркурия и считают должным приносить ему по известным дням в жертву также людей. Геркулеса и Марса они умилостивляют закланиями обрекаемых им в жертву животных»[15].

О почитании Меркурия как высшего бога кельтов говорит Цезарь (100 – 44 до н. э.) в «Записках о галльской войне»: «VI.17. Из богов они больше всего почитают Меркурия. Он имеет больше, чем все другие боги, изображений; его считают изобретателем всех искусств, он же признается указывателем дорог и проводником в путешествиях; думают также, что он очень содействует наживе денег и торговым делам. Вслед за ним они почитают Аполлона, Марса, Юпитера и Миневру, об этих божествах они имеют приблизительно такие же представления, как остальные народы…»[16]. То есть, Цезарь полагал, что перечисленные им под римскими именами боги едины и для прочих народов.

Пожалуй, впервые достаточно полно с точки зрения сравнительной мифологии греко-римская и  кельтская параллели описаны в конце 1880-х гг. англичанином Джоном Рисом, тоже вплотную подошедшим к пониманию общности сути богов, представленных в пантеонах разных народов. Он указывал в том числе: «Зевс представлен у ирландцев как Nuada, у тевтонов — Tiu, у северных германцев – Tyr…»[17]

Норманнский автор Гальфрид Монмутский (ок. 1100 г. – ок. 1155 г.), в «Деянии бриттов» описал разговор «британского» короля Вортегирна с германскими пришельцами, которые назвались Хенгистом и Хорсом из земли Саксония и, будучи спрошены о причине, приведшей их в его королевство, помимо прочего поведали: «98. (…). И вот, повинуясь нерушимым от века законам, мы вышли в море и, ведомые богом Меркурием, достигли твоего государства». Услышав имя Меркурия, король поднял голову и спросил, какую религию они исповедуют. На это Хенгист ответил: «Мы чтим отчих богов – Сатурна, Юпитера и прочих правящих миром, но в особенности Меркурия, которого на своем языке называем Воденом. Наши предки посвятили ему день четвертый недели, который и посейчас зовем по его имени воденесдей. После него чтим мы богиню, самую могущественную из всех и носящую имя Фреи, которой те же прародители наши посвятили шестой день недели, и по ее имени мы зовем его фридей»[18]. Конечно же этот выдуманный разговор вполне мог состояться гораздо позже «времён короля Артура», уже в эпоху викингов, когда из Скандинавии, Дании и Южной Балтики, «за ветром добычи, за ветром удачи» отправились шнекары и дракары. Автор «Истории…» по крови наследник бретонской, то есть кельтской, традиции, родился в Уэльсе, любил с одной стороны – валлийскую старину, с другой – получил блестящее образование в монастырской школе Оксфорда, блестяще знал латынь и классиков римской античности. И потому особенно ценно его признание того, что читатель, знающий латынь, знает и этих богов под характерными именами со времён Рима, а на языке германца они, те же самые боги, имеют другие имена.

В древнеисландском сочинении «Rymbegla» (Part I, Cap. XVII, 79), созданном по меньшей мере до 1173 года, то есть тогда, когда язычество в Исландии ещё свободно существовало рядом с христианством и не подвергалось особым гонениям, проводятся аналогии между греко-римскими «хейти»^[19] и скандинавскими именами богов:  «Марс, это прозвание Тюра… Меркурий, это прозвание Одина… Зевс, это прозвание Тора… Венера, это прозвание Фрейи»[20].

А. Гильфердинг обращает наше внимание на то, как пишет англо-норманнский хронист Ордерик Виталий под 1068 годом в своём сочинении (Ecclesiastical History, IV, 513) о славянах: «Лютичи не знали истинного Бога, но, опутанные сетями невежества, поклонялись Гводену, Туру и Фрее и другим ложным богам или скорее бесам»[21] . Такая замена славянских имен богов германскими – не редкость.

Ордерик Виталий (1075 – ок. 1142) – автор «Церковной истории», одного из важнейших источников информации об истории средневековой Европы. Будучи священником нормандского монастыря Святого Эвруля, он составлял свою книгу, в том числе, основываясь на воспоминаниях старших современников, свидетелей набега в 1068 году данов и лютичей на английские берега. Поскольку славянских имён наиболее почитаемых богов язычников ему указать никто не мог, либо он сам, либо осведомлённый свидетель (а в монастырях коротали дни и престарелые воины) догадались присвоить им германские имена.

Возможно, речь идёт о Свентовите, Прове (Проно) и Прие (Живе-?). Отождествление Одина со Свентовитом сделано Ордериком или его информатором, поскольку второй из упомянутых представлялся «богом богов» западных славян и подобно Одину являлся покровителем воинских искусств. Прове, как и Тюр, бог справедливости. Славянская «Affrodis, Venus» Прия (согласно «Mater Verborum») могла именоваться у германцев Фреей, так как последняя — «госпожа ванов, диса ванов, Ванадис».

Показательно, что уже современный нам автор фон Неменьи, описывая культ Тюра у германцев, ссылается на Гельмольда (автора «Славянской хроники», который, в самом деле, упоминал имя бога Прове). Повторяя архетипическое восприятие Ордерика, он пишет дословно так: «Бога Тюра называли в районе Ольденбурга «Prove», что значит «проба, испытание»[22]. Ольденбург (Старград) при жизни Гельмольда был ещё славянским.

Из всего вышеперечисленного мы можем заключить, что исходная традиция индоевропейцев говорит не о «национальных» богах, а о неких единых Мировых Силах, которые каждый народ, вышедший из общей колыбели, впоследствии нарекает именами на своём языке и награждает каждую Силу своими эпитетами. Последнее не исключает, впрочем, наличия национальных эвгемерических богов-предков[23]. Число фундаментальных мировых сущностей ограничено, значит и число собственных имён богов не беспредельно, что не исключает ещё более великое множество эпитетов, хейти и прилагательных, заменяющих главные магические имена.

Следует особо оговориться, что для купцов, мореходов, путешественников характерно находить в собственном понимании божеств и местных воззрениях на этот счёт черты скорее общие, нежели отличные. К тому обязывала их коммуникативная функция, сам образ жизни и ремесло. Не случайно, что на долю Меркурия-Одина, властителя путей и дорог, приходится большая часть поминаний и отождествлений такого рода.

Следует предположить, что чем универсальнее Сила, тем больше у неё имен. Давно выпав из той исторической действительности, давно не осуществляя тех процессов труда, что были в языческую эпоху, мы сейчас вряд ли достоверно определим, где истинное имя, а где эпитет. Главное, чтобы это «имя» работало в поле мифа и магии.

Отметим, что судить о правомочности известных по истории соотнесений имен богов в языческой теологии нам даёт возможность и функциональный анализ, для которого необходимо отдельное исследование, поскольку подход «одна функция – один бог» глубоко порочен и может привести к недостоверным построениям.

Невольно пользуясь терминами скорее физики, чем религии, не следует забывать, что Мировая Сила в понимании язычника есть именно Сущность, Cупер-Личность, а не обезличенное явление, бездушная среда^[24] (в этом отношении интересны поиски античными философами «архэ», единого начала мира, описываемого в терминах физики). Однако даже отождествление богов с природными явлениями по сути своей интересно тем, что опять служит подтверждением оснований концепции единых Мировых Сил, так как нельзя говорить о национальном Солнце, национальной Луне, море, реке и пр. природных феноменах и явлениях. Эти положения являются основаниями для утверждения, что совершенно невозможно в дискурсе языческой теологии, да и вообще миропонимания говорить о том, что, якобы одни национальные боги лучше или хуже других национальных богов, что одна религия превосходит другую религию, одно религиозное учение более правдиво, чем другое. Иными словами языческая концепция единых Мировых Сил может быть взята за основу при объяснении отсутствия религиозной вражды, и, следовательно, войн на религиозной основе.

Библиография:

1. Гаврилов Д.А Введение в сравнительную мифологию. Особенности традиционной культуры / НордХейм. Курс сравнительной мифологии древних германцев и славян. – М.: Социально-политическаямысль, 2006. — 272 с. С.6-22.
2. Гаврилов Д.А. Введение в сравнительную мифологию. Особенности традиционной (языческой) культуры / Общество как со-бытие: «система» и «жизненный мир»: коллективная монография. – Омск, 2007. С.7-26.
3. Гаврилов Д.А. Особенности Традиционной Культуры // Вестник Традиционной Культуры: статьи, изведник. Вып №1. / под ред. докт. филос. наук Наговицына А. Е. – М., 2004. — 200 с., C.18-26.
4. Гаврилов Д.А. К вопросу об исследовании традиционной политеистической культуры / Schola-2004: сборник научных статей философского факультета МГУ. – М.: Социально-политическая мысль, 2004. — 292 с., С.96-102.
5. Гаврилов Д.А. Ермаков С.Э. Боги славянского и русского язычества. Общие представления. – М.: Ганга, 2009. — 288 с.
6. Гаврилов Д.А., Ермаков С.Э. Древние боги славян.- М.: Вече, 2011. — 322 с.
7. Гай Юлий Цезарь. Галльская война / Записки Юлия Цезаря и его продолжателей, т.1-2. – М.: РИА День, 1991. Т.1. – 192 с., Т.2. – 192 с.
8. Гальфрид Монмутский. История бриттов. Жизнь Мерлина. – М.: Наука, 1984. С.5-137.
9. Геза фон Неменьи. Священные руны. Магические символы Севера. Пер. с нем. Колесов Е.Н. – М.: Издательство «Велигор», 2005. — 380 с. С.142.
10. Геродот. История. – Л.: Наука, 1972. — 600 с.
11. Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. – М.: «Мысль», 1986. — 570 с.
12. Гаврилов Д.А. Ермаков С.Э. Боги славянского и русского язычества. Общие представления. – М.: Ганга, 2009. — 288 с.
13. Ермаков С.Э., Гаврилов Д.А. Ключи к исконному мировоззрению славян. Архетипы мифологического мышления. – М.: Ганга, 2010. — 256 с.
14. Ипатьевская летопись (ПСРЛ, Т.II).– М.: Языки Русской Культуры, 1998. — 648 с.
15. История балтийских славян А. Гильфердинга. Репринтное издание. Часть I. – М.: ВНИИОЭНГ, 1994. — 199 с. С.155.
16. Корнелий Тацит. О происхождении германцев / Корнелий Тацит. Собр.соч. в двух томах. т.1. – Л.: Наука, 1969. — 444 с.
17. Лосев А.Ф. Миф. Число. Сущность. – М.: Мысль, 1994. — 920 с. С.200.
18. Плутарх. Исида и Осирис. – М.: «УЦИММ – ПРЕСС», 1996. — 256 с.
19. Средневековая латинская литература IV-IX вв. – М., 1970. — 444 с.
20. Страбон. География. – М.: НИЦ «Ладомир», 1994. — 940 с.
21. Цицерон. Философские трактаты. – М.: Наука, 1997. — 304 с.
22. George Stanley Faber. The Origin of Pagan Idolatry Ascertained from Historical Testimony And Circumstantial Evidence. Three Volumes. Vol. Ii. London; A. J. Valpy, Tooke’s Court, Chancery Lane, 1816. 504 Pgs.
23. Garnier, J. Worship of the Dead or the Origin and Nature of Pagan Idolatry and Its Bearing upon the Early History of Egypt and Babylonia. London. Chapman & Hall, Ltd, 1909. Pp. 12-13.
24. J. Gardner Wilkinson. A Second Series of the Manners and Customs of the Ancient Egyptians. Two Volumes, and a Volume of Plates. Vol. I. London: John Murray, 1841. 444 Pgs. P. 170
25. John Rhys, Lectures Origin and Growth of Religion as Illustrated by Celtic Heathendom. London; Edinborgh.Williams und Norgate, 1888, 708 Pgs, Pp. 621-642.
26. M. Reville, Les religions des peuples non-civilisés. Paris, Librairie Fischbacher. 1883.
27. Rymbegla sive radimentum computi ecclesiastici et annales veterum islandorum / Ed. S. Biörnonis. Havniæ, 1780.
28. Tylor, Edward B. Primitive Culture. Researches into the Development of Mythology, Philosophy, Religion, Art, and Custom. In II Volumes.Vol. I. London, John Murray, 1871. Р. 296.

 Annotation. Heathenish weltanschauung and heathenish theology are built on one of the main basic concepts, that in the contemporary heathenish religious philosophy and theology is called the concept of the Unified World Forces. According to this concept we can not consider Indian, Slavic, Greek and other Gods as different “national” personalities. There are Unified World Forces (or Superpersons) called by different names of the different people.

 Key words: heathenish weltanschauung, heathenish theology, concept of the Unified World Forces, Indo-European traditional culture.

Опубликовано:  Гаврилов Д.А., Першин Ю.Ю. Основы концепции единых мировых сил в языческой теологии / Первая международная научно-практическая конференция «Непознанное. Традиции и современность»: cборник трудов. – М.: Cоциально-политическая мысль. НИО «Северный ветер», Ассоциация «Экология Непознанного», 2011. – 116 с. C. 27-38.

[1] Гаврилов Д.А Введение в сравнительную мифологию. Особенности традиционной культуры / НордХейм. Курс сравнительной мифологии древних германцев и славян. – М.: Социально-политическая мысль, 2006. – С. 6-23.; Гаврилов Д. А.  Введение в сравнительную мифологию. Особенности традиционной (языческой) культуры // Общество как со-бытие: «система» и «жизненный мир»: коллективная монография. – Омск, 2007. – С. 7-26; Гаврилов Д. А. Ермаков С. Э., Боги славянского и русского язычества. Общие представления. – М.: Ганга, 2009. – С. 15; Ермаков С. Э., Гаврилов Д. А. Ключи к исконному мировоззрению славян. Архетипы мифологического мышления. – М.: Ганга, 2010. – С. 35-42.

[2] Лосев А.Ф. Миф. Число. Сущность. – М.: Мысль, 1994. – С. 200.

[3] Tylor, Edward B. Primitive Culture. Researches into the Development of Mythology, Philosophy, Religion, Art, and Custom. In II Volumes.Vol. I. London, John Murray, 1871. Р. 296.

[4] George Stanley Faber. The Origin of Pagan Idolatry Ascertained from Historical Testimony And Circumstantial Evidence. Three Volumes. Vol. Ii. London; A. J. Valpy, Tooke’s Court, Chancery Lane, 1816. 504 Pgs.

[5] J. Gardner Wilkinson. A Second Series of the Manners and Customs of the Ancient Egyptians. Two Volumes, and a Volume of Plates. Vol. I. London: John Murray, 1841. 444 Pgs. P 170

[6] M. Reville, Les religions des peuples non-civilisés. Paris, Librairie Fischbacher. 1883.

[7] Garnier, J. Worship of the Dead or the Origin and Nature of Pagan Idolatry and Its Bearing upon the Early History of Egypt and Babylonia. London. Chapman & Hall, Ltd, 1909. Pp. 12-13.

[8] Геродот. История. – Л.: Наука, 1972.

[9] Цицерон. Философские трактаты. – М.: Наука, 1997.

[10] Страбон. География. – М.: НИЦ «Ладомир», 1994.

[11] Плутарх. Исида и Осирис. – М.: «УЦИММ – ПРЕСС», 1996.

[12] Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. – М.: «Мысль», 1986.

[13] Ипатьевская летопись (ПСРЛ, Т. II). – М.: Языки Русской Культуры, 1998.

[14] Средневековая латинская литература IV-IX вв. – М., 1970.

[15] Корнелий Тацит. О происхождении германцев. Собр. соч. в двух томах. т.1. – Л.: Наука, 1969.

[16] Гай Юлий Цезарь. Галльская война / Записки Юлия Цезаря и его продолжателей, т.1-2, — М: РИА День, 1991.

[17] John Rhys, Lectures Origin and Growth of Religion as Illustrated by Celtic Heathendom. London; Edinborgh.Williams фnd Norgate, 1888, 708 Pgs, Pp. 621-642.

[18] Гальфрид Монмутский. История бриттов. Жизнь Мерлина. – М.: Наука, 1984. – С. 5-137.

[19] В оригинале «heitir» – то есть заменитель имени, поэтический синоним.

[20] Rymbegla sive radimentum computi ecclesiastici et annales veterum islandorum / Ed. S. Biörnonis. Havniæ, 1780.

[21] История балтийских славян А. Гильфердинга. Репринтное издание. Часть I. – М.: ВНИИОЭНГ, 1994. – С. 155. Прим. 643.

[22] Геза фон Неменьи. Священные руны. Магические символы Севера. Пер. с нем. Колесов Е.Н. – М.: Издательство «Велигор», 2005. – С. 142.

[23] Гаврилов, Д.А. Особенности Традиционной Культуры // Вестник Традиционной Культуры: статьи, изведник. Вып №1. / под ред. докт. филос. наук Наговицына А. Е. – М., 2004. – C. 18-27; Гаврилов, Д. А. К вопросу об исследовании традиционной политеистической культуры / Schola-2004: сборник научных статей философского факультета МГУ. – М.: Социально-политическая мысль, 2004. – С. 96-102.

[24] Типичным для древнерусской литературы является безымянное обличение тех, кто «во твар вероват, в солнце и в месяц, и во звезды, и инии ижи в море и в реки, и во источники, и в дерева польская, и во звери, и во огонь, и во иныя вещи различная» (Рукопись Ин-та русской литературы. Собр. В.Н. Перетца, № 117. Л. 103). Из «Слова св. Кирилла о злых духах» мы узнаем, что Бога «нарицали» на земле, в воздухе, реках, ручьях, Солнце и Луне, точнее, во всех природных стихиях…» (см.: Гальковский Н. Н. Борьба христианства с остатками язычества. Т. 2. С. 69).

Изъян и у доброго сышешь,

а злой не во всем нехорош.

(“Речи Высокого”, 133)

Ранее мы рассмотрели традиционное противостояние Белого и Черного богов на примере эддических Хеймдалля и Локи [1]. Обрисовав портрет светлейшего из асов, мы доказали, что он может рассматриваться как Белый бог, а его противник — Локи — как Черный бог. Были также сформулированы свойства, большинству из которых должен был бы по нашему мнению отвечать образ Белого бога, главные черты образа Черного бога определены ранее [2,3]. Вместе с тем нельзя не отметить, что в любой системе традиционализма, за исключением разве ярко выраженной авестийской, есть божества, объединяющие в себе образы этих двух непримиримых соперников. В Индии — Рудра-Шива [4], у славян, возможно, Род, а затем и Велес [5]. Что же касается германцев — главным образом, скандинавов, — у них это Один.

Чтобы “не растекаться мыслию по древу” построим статью таким образом. Последовательно перечислим характерные черты Черного и Белого богов, объединенных попунктно, а затем докажем наличие этих свойств у Одина. Перечень построим по принципу “от внешнего к сути”, т.е. от того, что лежит на поверхности, к тому, что спрятано внутри эддических текстов.

1. Белый бог, как и Черный бог, — это прабоги, боги старшего поколения.

Один — Альфэдр, первый из асов, обычное его обличие — одноглазый старик в широкополой шляпе. Его зовут Харбард — Длинная Борода. Он отец многих богов, участник Творения Мира и людей. Однако, в этом процессе Творения, как мы увидим, он выступает в том числе и разрушителем (см. ниже п. 8).

2. Белый и Черный боги — это соперники; первый обладает атрибутами белизны или Света, но второй есть хтонический персонаж, такой, что кроме черноты под землей, ему подчинены чернота на земле и чернота на небе.
3. Черный бог связан со смертью и миром мертвых, ему подчиняются некоторые человекоподобные существа, ответственные за Тьму. Белый бог, напротив, противостоит миру мертвых и смерти.

Один — Всебог, он “лучший из асов”, отец светлейших — Хеймдалля и Бальдра. “Ярый” и “Родитель Живущих” — хейти Одина. Оком Вотана именовали германцы тресветлое Солнце; Млечный путь — это дорога Вотана [12]. Большая Медведица — колесница Его (wagen des Wodan). Золотом светится Вальгалла, “легко отгадать, где Одина дом”.

“Гладсхейм — двор пятый,

Отрадный, где Вальгалла

златозарна воздвиглась;

там Хрофт избирает

ратных мужей

чтодневно в битвах убитых”

(8, “Речи Гримнира” [6])

Один, как Белый бог, возглавит асов и их союзников, когда во время Рагнарека выйдут против них на поле Вигрид сыны Муспелля, ведомые Суртом-Черным, и отродья Хель, во главе с отцом богини смерти, Черным “недругом богов” — Локи.

Согласно “Речам Гримнира”, Один это одновременно и Вальфэдр, Отец Павших и Навь-бог, он — бог смерти и владеет частью «душ» умерших. Один — Исторгатель и Морок, Губитель в битвах, злой гений, что похищает «души» посредством валькирии и собирает небесное войско мертвецов в Вальгалле, куда путь им через ворота Вальгринд. Корень Val-Vel у германцев, славян и балтов связан со смертью, т.е. разрушением. “Славянское имя” Одина — Велес, который является “пастырем душ умерших”. Тем самым в его власти чернота на небе.

Один зовется “Бог Висельников и Тюр повешенных”,  он — сама Рознь, и сеет на земле раздоры. Ему подчинены волки и вороны, традиционно отождествляемые с чернотой на земле (см. п.4).

Именно Один наделил Хель властью, которой та обладает, именно он поставил Хель “владеть девятью мирами, дабы давала она приют у себя всем, кто к ней послан, а это люди, умершие от болезни или от старости”. Хель имеет облик женщины, но половина ее мертва и ужасна. Один владеет волшебным копьем, копье же — традиционно — оружие Нижнего мира. Таким образом, Один управляет чернотой под землей.

4. К миру Черного бога относятся животные — ворон, волк (или пес), змей (выезжающий из (из-за) воды) — как ипостаси Черного бога или проявления, подвластные Ему. Белый бог зооморфически связан с благородными птицами (орел, сокол, ястреб) или лебедем, скотом (бык или корова, тур, олень) и противостоит змею.

Одину как Навь-богу всюду сопутствуют два волка — Гери и Фреки, и два ворона — Хугин и Мунин. Он — “ас воронов” и -Хральфнагуд.

Вороны летают по Белу Свету и обо всем виденном рассказывают Одину, а возможно, и вещают словами Одина, заметив попрание его законов на земле:

Убит был Сигурд

к югу от Рейна, —

с дерева ворон

каркнул громко:

“Атли о вас

клинки окровавит!

Злобных убийц

клятвы погубят!”

(5, “Отрывок песни о Сигурде”, [7])

Cимволика связи с Нижним миром налицо. Ворон — падальщик, и волки тоже. “Часто волкам достаются трупы…” — говорит Сигрун во “Второй песни о Хелги убийце Хундинга” (строфа 25). “Лакомство волчье — падаль…” -утверждает Гудмунд в “Первой песни о Хелги убийце Хундинга” (строфа 36), и “рыщут по миру Видрира псы, трупов алкая”(там же, строфа 13).

[Гудмунд сказал:]

“Дай мне раньше

у Волчьего Камня

трупом твоим

воронье насытить,

чем псов и свиней

твоих накормить;

пусть боги тебя

покарают, как должно.”

(44, “Первая песнь о Хелги убийце Хундинга” [7]).

В то же время Один как Белый бог и потомок коровы Аудумлы, будет биться с Волком Фенриром, сыном злокозненного Локи. Именно Один низверг в глубокое море Йормунганда — Мирового Змея, также порождение своего темного брата. Есть намек и на зооморфизм у сына Одина — противника Локи, “златорогого” аса Хеймдалля, голова которого названа в кеннингах “Языка поэзии” — мечом “Хеймдалля”.

5. Иногда Белый бог обладает подчеркнуто светлым (зорким) взглядом, а Черный бог частично или полностью “слеп”.

Владыка асов “темен” на один глаз, но в то же время Одину все видно с престола Хлидскьяльв: “видит он все миры и все дела людские, и ведома ему суть всего видимого”, как видима она оку Вотана — Солнцу.

6. Белый бог в той же степени, что и Черный бог, связан с зарождением новой жизни и судьбой.

Один — творец людей, Аска и Эмблы, которых он создал, по одной версии, вместе со своими эманациями Вили и Ве, по другой — с Хениром и Лодуром-Локи. До того, как Один нашел Аска и Эмблу, они, согласно “Прорицанию вельвы”, “не чаяли жребия и судьбы не имели”. Получив дух(разум), душу(дыхание) и тепло(кровь и цвет живого), люди обрели судьбу, или свой жребий.

Один и здесь столь же черен, сколь и светел. Он, как и Локи, сеет Смуту, Рознь, Морок (он и является ими самими), которые приводят к войнам, смерти и разрушению судеб людей. Один дает подчас неправую победу слабейшему, чтобы заполучить героя в Вальгаллу.

Вот в чем обвиняет брата сам “кузнец бед” — Локи:

Стоит вспомнить и о каре, постигшей валькирию Брунхильд (или Сигрдриву), за то, что ослушалась Одина. Об этом мы узнаем из “Саги о Волсунгах”, из “Речей Сигрдривы” и т.д.

8-10, “Поездка Брюнхильд в Хель” [7]

В “Gautrekssaga” Один, подобно норне, определяет счастливую судьбу своему приемышу Старкадру.

Таким образом, Один, как и его жена Фригг (“Колесо Фригг”), как и Норны (“узлы Норн”), участвует в формировании Судеб всего живого.

7. Блага в мире — от Белбога: Белый бог — просветитель, он добывает и дарит людям и иным богам знания; Белый бог является из своего мира в наш мир, чтобы совершенствовать его. Вред в мире — от Чернобога.

Вплоть до 19 века в Швеции сохранился обычай оставлять на поле нескошенным клок ячменя или пшеницы в жертву Одинову коню. О том сообщается, например, в той же Deutsche Mithologie von Jacob Grimm (стр.140). Аналогичный обычай сохранялся и в России, связанный с Велесом.

Жена Одина, Фригг — богиня брака и тем самым, продления рода.

Один — бог волшебства и мудрости, который ради знания неоднократно приносил в жертву собственное тело: первый раз — пожертвовав свой глаз, во второй — распнув себя на стволе Иггдрасилля. Таким образом он достиг просветления, добыл и даровал асам, ванам, карликам, альвам и людям смысл рун. Им же рождены многие искусства, включая поэзию. Потому нередко древние историки отождествляли Одина с Гермесом-Меркурием [13,14], которого “считают изобретателем всех искусств, он же признается указывателем дорог и проводником в путешествиях; думают также, что он очень содействует наживе денег и торговым делам”[15].

Аватары Одина во всем соответствовали небесному Одину: “Рассказывают как правду, что когда Один и с ним дии пришли в Северные Страны, то они стали обучать людей тем искусствам, которыми люди с тех пор владеют. Один был самым прославленным из всех, и от него люди научились всем искусствам, ибо он владел всеми, хотя и не всем учил [8]”.

Один часто покидает Асгард и бродит по Миру, где испытывает повстречавшихся ему и творит справедливость. Один наказал жадного Хрейдмара с помощью проклятого кольца Андвари (“Речи Регина”), затем наказание за ту же жадность и подлость постигло Фафнира и Регина (“Речи Фафнира”). Один испытывал Вафтруднира (“Речи Вафтруднира”) и “излечил” его от излишнего самомнения.

Владея шаманскими техниками и магией сейда, Один “на острове Самсей бил в барабан, средь людей колдовал, как делают ведьмы” (24, “Перебранка Локи”)… Вот как эти сведения перекликаются с “Сагой об Инглингах”

“VII. …Один владел и тем искусством, которое всего могущественнее. Оно называется колдовство. С его помощью он мог узнавать судьбы людей и еще не случившееся, а также причинять людям болезнь, несчастье или смерть, а также отнимать у людей ум или силу и передавать их другим. Мужам считалось зазорным заниматься этим колдовством, так что ему обучались жрицы. Одину было известно о всех кладах, спрятанных в земле, и он знал заклинания, от которых открывались земля, скалы, камни и курганы, и он словом отнимал силу у тех, кто в них жил, входил и брал, что хотел”[8].

Он явился при дворе короля Олафа и много интересного рассказал этому монарху (“Сага об Олафе сыне Трюгви”, LXVII).

“Сага о посошниках” содержит рассказ про норвежского кузнеца, что жил неподалеку от шведской границы, у которого Один остановился на ночлег, а наутро даже попросил подковать своего коня: “… они пошли в кузницу и кузнец спросил гостя: “Где ты был прошлой ночью?” “В долине Медальдаль”. А это было далеко от Несьяр (где жил кузнец), потому хозяин резонно заметил: “Ты, судя по всему, большой обманщик, этого никак не может быть”. Ковалось кузнецу из рук вон плохо, и подковы вышли такими большими, каких он никогда не видывал. Но когда их примерили, они оказались коню впору. Когда конь был подкован, гость сказал: “Ты человек неученый и неразумный. Почему ты ни о чем не спрашиваешь?” Кузнец спросил: “Что ты за человек, и откуда явился, и куда держишь путь?” Тот отвечал: “Явился я с Севера и долго оставался тут, в Норвегии, но теперь думаю податься в Свейскую державу. И долго плавал я на кораблях, а теперь нужно привыкать к коню” Кузнец спросил: “Где же ты собираешься быть к вечеру?” “На востоке, в Спармёрке”, — отвечал тот. “Этого не может быть, — сказал кузнец, — ведь туда не доскачешь и за семь дней”. Гость вскочил на коня. Кузнец спросил: “Кто же ты?”  Тот ответил: “Слышал ты об Одине?” — “Слышал я, как его поминают.” — “Теперь ты можешь его узреть, — говорит гость. — И если ты не веришь тому, что я тебе сказал, смотри же теперь, как я перескачу на моем коне через ограду.” Он пришпорил коня, тот перелетел через ограду и не задел ее, а колья в ней были вышиной в семь локтей. Больше кузнец его не видел” (перевод А.Я. Гуревича) [10].

В испытании, которое Один устраивает людям, он проявляет и свое коварство, и черное злодейство, хотя при этом он остается справедливым — высшим, хоть и жестоким посмертным Судом. Вспомнить, хотя бы, как Один наказал за жестокость конунга Гейррёда (“Речи Гримнира”), что пытал Одина-Гримнира между двух огней, а в конце концов был зарезан своим же собственным мечом и погиб без оружия в руке, самым неподходящим для викинга образом:

53.

Конец я твой знаю

ныне же к Иггу,

клинком упокоен, пойдешь;

дисы в гневе;

ныне дерзнешь ли

на Одина глянуть, представ.

Таким образом, Гейрред должен отправиться в Хель. Было бы странно думать, чтобы Один принял Гейрреда, своего мучителя, который не прошел испытания, в  небесную дружину.

Есть еще и такое, весьма характерное сказание, запечатленное Снорри в “Языке поэзии”: “Один отправился в путь и пришел на луг, где девять рабов косили сено. Он спрашивает, не хотят ли они, чтобы он заточил им косы. Те соглашаются. Тогда, вынув из-за пояса точило, он наточил косы. Косцы нашли, что косы стали косить много лучше, и захотели купить точило. Он сказал, что пусть тот, кто хочет купить точило, заплатит за него в меру. Это всем пришлось по душе, и каждый стал просить точило для себя. Один бросил точило в воздух, но, так как все хотели схватить его, вышло, что они полоснули друг друга косами по шее.” [9]

Похитив мед поэзии, и назвавшись при этом именем Бёльверк (Злодей), Один превратился в орла и поспешно улетел, отягощенный своей поживой. Великан Суттунг догадался, что у него украли мед, тоже обратился орлом и бросился в погоню. “Как увидели асы, что летит Один, поставили они во дворе чашу, и Один, долетев до Асгарда, выплюнул мед в ту чашу. Но так как Суттунг уже настигал его, Один выпустил часть меда через задний проход. Этот мед не был собран, его брал всякий, кто хотел, и мы называем его “долей рифмоплетов” [9].

Кроме того Один — предводитель знаменитой Дикой Охоты.

8. Иногда Белый бог ассоциируется с молодостью, а Черный бог — со старостью, и тогда их встреча — это испытание Белого Черным, а Света- Тьмой. В этом соперничестве с Черным богом Белый бог обретает целостность и избавляется от собственной ущербности.

Многие исследователи склоняются к тому, что милосердный Бальдр, чей приговор никогда не сможет свершиться, — одна из ипостасей Одина [11]: “Один молодой, чистый, совершенный. Бальдр был бы “юноша”, как Один — “старец”. Юный бог воплощает высшую ступень порядка и правосудия, но порядка слишком совершенного, нежизнеспособного. И Один, и Бальдр должны быть пронзены насквозь, чтобы достигнуть формы Пробуждения… Бальдр, как и его отец, был прекрасно осведомлен о том, каков рок должен свершиться. Поднимаясь на тинг, он прекрасно знал, на какую участь себя обрекает… Один шепчет на ухо (мертвому) сыну высшую тайну — заклинание, позволяющее преодолеть переходы и достичь Пробуждения…Быть может, Один-старец и Бальдр-юноша суть одно, чередующиеся, как чередуются тьма и свет, подлинный и идеальный порядок вещей”.

Ущербность светлого Одина — Бальдра — в его идеализме. Подвергая себя испытанию на тинге, практически неуязвимый, Бальдр не выдерживает столкновения с реальным положением вещей, и возвратится в мир лишь тогда, когда старая реальность сама падет. Но даже и тогда неразлучной тенью за ним вернется темный Один — слепец Хед, чтобы, кто знает, может быть вновь подвергнуть своего двойника испытанию. Один-Гримнир говорит, что он есть сам Слепо-Хель (Хельблинди), а Хель — богиня смерти, т.е. Один — это “слепая смерть, смерть без разбора” и в определенной степени справедливая.

9. Белый бог участвует в творении Мира, либо препятствует порче мира. Чернобог также участвует в Творении, либо портит только что созданный мир.

Один — творец Мироздания, он создал систему из девяти миров вместе с Вили и Ве и установил Миропорядок. Один — “правитель на небе и на земле, он величайший и славнейший из всех мужей”.

Однако, чтобы сотворить мир, сыновьям Бора пришлось убить и расчленить Имира. Смерть Имира — это сакральное расчленение, практиковавшееся разными народами: достаточно вспомнить индийского Пурушу, каждая из частей тела которого дала начало какой-либо части Мироздания.

При создании нового Мира Один выступает как Чернобог и нарушает тот Порядок, что был при Имире, т.е. разрушает мир, существовавший до Одина и состоявший лишь из Муспельхейма, Нифльхейма и Мировой Бездны. Старый мир, мир великанов, мир Бергельимира, Бора, Бури, Бестлы, Мимира великий Один перекроил на новый лад, упорядочив Бездну Мировой Энтропии.

Но и созданный им же самим новый Порядок, Один тоже попирает сам, хотя несколько иным образом. Так произошло, когда асы нарушили данную великану при постройке стены вокруг Асгарда клятву, тем самым подорвав устои своего мира.

Крепкие были

попраны клятвы,

тот договор,

что досель соблюдался…

Клятвы обманутому волку Фенриру тоже наверняка давали именем Одина.  Именно Один, тот, “что в битвах Губитель”, начал войну с ванами, результатом которой стало злодеяние — убийство безоружного заложника Мимира, т.е. и ваны в свою очередь нарушили устои мира. Хникар и Хникуд — имена Одина, что значит — “сеятель раздоров”. Несоответствие жизни асов тем принципам, которые они провозгласили, — это источник разрушения мира. Асы сами породили своих противников —  чтобы понять это, вспомните, чем похваляется Один в “Песне о Харбарде”, и в каком блуде Локи упрекает прочих асов.

“Прорицание вёльвы” [6]

Это воспитал Один. Он сам разрушил свой мир, однако, он же его и обновит, в который раз пожертвовав собой. Идея язычества в обновлении через уничтожение, т.е. реинкарнация.

Итоги таковы — Один есть не только бог-творец, но и бог-разрушитель. Один является одновременно и Белым, и Черным богом, т.е. самодостаточным, универсальным.

1. Гаврилов Д., Хеймдалль: Бел-бог против Чернобога.// «Мифы и магия индоевропейцев», № 9, — М.: София, 1998.
2. Белкин И., Как выглядел Черный бог// «Мифы и магия индоевропейцев», №№4-5, -М.: Менеджер, 1997, СС. 172–191.
3. Платов А., Бой на Калиновом Мосту или прогулка тропою Мертвых// «Мифы и магия индоевропейцев», № 5, — М.: Менеджер, 1997.
4. Cвами Садашивачарья, Род-Рудра: родной бог ариев// Наследие предков, N5, 1998.
5. Гаврилов Д., Велес-Один-Шива — великий бог индоевропейцев / Гаврилов Д., Елкин С., Протоязык и традиционализм, — М.: МГИФИ, 1997.
6. Старшая Эдда. в пер. В.Тихомирова / Корни Иггдрасиля (Эдда. Скальды. Саги), сб. под ред. О.Смирницкой, — М.: “Терра”, 1997.
7. Старшая Эдда. в пер. А.Корсуна. под. ред. М.И. Стеблин-Каменского/ Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах, — М.: Художественная литература, стр. 181–350.
8. Снорри Стурлусон, Круг Земной. — М.: «Наука», 1980. (перевод, статьи, примечания: А.Я.Гуревич, Ю.К.Кузьменко, О.А.Смирницкая,  М.И. Стеблин-Каменский)
9. Младшая Эдда. в пер. О.А. Смирницкой, под ред. М.И. Стеблин-Каменского, — М.: НИЦ Ладомир, 1994, 256 с.
10. Гуревич А.Я., Средневековый мир: культура безмолвствующего большинства, — М.: Искусство, 1990, стр.101. см. также. Кongesoger. Sverre-soga, Baglarsoger, Oslo, 1962, рр. 253–254.
11. Арно д’Апремон, Один, владыка рун// «Мифы и магия индоевропейцев», №6, — М.: Менеджер, 1998.
12. Jacob Grimm. Deutsche Mythologie.2.Ausg.Gottengen, 1844, Bd.1–2. P.138,263
13. Гальфрид Монмутский, История бриттов. — М.: Наука, 1984, (98).
14. Корнелий Тацит, О происхождении германцев (9)/ Тацит, собр. Соч. В 2-х тт., т.1.-Л.: Наука, 1968.
15. Цезарь Гай Юлий, Записки о галльской войне, VI, 17.

Опубликовано: Д. Гаврилов. Белбог против Чернобога. Один против Одина // «Мифы и магия индоевропейцев», №10, М.: «София», 2002. С. 23–35.

Во время дискуссии “о гипербореях” в ноябре минувшего (2000-го) года на одной электронной конференции я выдвинул тезис:  “совершенно очевидно, троянцы — не греки, раз они поклоняются пришлому Аполлону”. Мнение о пришлости Аполлона было оспорено некоторыми господами “с высшим гуманитарным образованием”. Дескать, он, Аполлон, родился на греческом острове Делос, поэтому он — греческий бог.

Обратившись к первоисточникам, я постарался обосновать свою точку зрения. Так родилась эта статья, которая нашла продолжение в цикле темы “Черный и Белый боги индоевропейцев как архетипы”.

Аполлон из страны Гипербореев

Но сперва, почему все-таки Аполлон — “пришлый бог”.

1. Гомеровская Троя — город варваров, конечно, в глазах греков.

Скажем Аполлодор (“Мифологическая библиотека. Эпитома.III.31”) называет троянцев варварами, поклоняющимися Аполлону Тимбрейскому

2. Согласно Гомеру («Илиада», песнь 25, 38-40) на стороне троянцев (раз город-то не греческий, то и они — не греки) сражаются и помогают им такие боги:

“К ратям троян устремился Арей,

шеломом блещущий,

Феб, не стригущий власов,

Артемида, гордая луком,

Лета, стремительный Ксанф и

с улыбкой прелестной Киприда.”

Спрашивается. Коль троянцы — не греки, то почему же греческие боги сражаются на их стороне? Ответ очевиден. Гомер назвал греческими именами малоазиатских или каких-то иных богов, которым троянцы поклонялись. Поэтому непонятно недоумение по поводу пришлости Аполлона с родней, когда об этом сказано в первоисточниках чуть ли не на каждом шагу. Вероятно, троянская война разгорелась из-за проливов с малоазиатскими государствами, контролирующими Боспор и Дарданеллы.

Официальное мнение советской науки на этот счет было следующее (Мифы народов мира,  т.1. под ред. С.Токарева, — М.: Советская энциклопедия, 1982, стр 94.): “Архаические корни Аполлона связаны также с его догреческим малоазиатским происхождением, подтверждающимся тем, что в Троянской войне Аполлон защищает троянцев и особенно почитается в Троаде (Хриса, Килла, Тенедос) и самой Трое (Гомер, Илиада, V, 446). С эпохи колонизации греками Малой Азии (7 в. до н.э.) Аполлон прочно вошел в олимпийский пантеон…” Согласно Гомеру, когда Аполлон явился на Олимп боги были объяты ужасом, приводится там же аргумент со ссылкой на епифанию в Гомеровском Гимне Аполлону.

К этому надо добавить, что от Аполлона и Талии родились Корибанты — спутники великой матери богов Реи, или Кибелы, особенно почитавшейся в Пессинунте, в Малой Азии, где находился один из древнейших храмов этой богини. (Аполлодор, “Мифологическая библиотека”, книга 1,III,4.)

Но в эпоху, когда то тут, то там рождаются новые хронологии и на чистом русском языке читаются надписи многотысячелетней давности, совсем не удивительно, что предпочтение отдается многократному разбору этих фэнтэзийных сочинений, а не чтению первоисточников.

Мы же начнем с них:

«Не велик был бы труд низринуть Дарданию,

Не будь над ней Аполлон.»

(Пиндар, пеан 6, “Дельфийцам на праздник Феоксений”)

«Пелид,

Кипя на Атридов суровым гневом,

отсрочил гибель дарданцев,-

Дарданцев, которые не смели

Выйти из многобашенной красы Илиона.»

(Вакхилид, песнь 13, немейская, «Эакиды»)

Таким образом Троей владели “дарданцы” и “лучшим из богов” у них был Аполлон.

На стороне троян не только он один из “пришлых”. Откуда могли “прийти” боги троян и куда могли скрыться затем? Все сведения имеются в той же греческой мифологии:

— Арей (Нелюбимый сын Зевса, священная роща которого была в Колхиде, именно из нее ахейцы похитили золотое руно. Или может — золотые руны? Стали бы они красть из-под носа у исконного бога?);

— любовница Арея по «Илиаде» — третья Афродита-Киприда (Киприда — богиня Кипра, затем отождествленная с Афродитой, а четвертая-Астарта, например, дочь Кипра и Сирии согласно Цицерону);

— сестра-близнец Аполлона — Артемида, которая имела крупнейшее святилище в Тавриде (Крым).

— его мать — Лето — пришедшая из страны гипербореев и якобы разродившаяся двойней на Делосе (причем Артемида умудрилась принять роды брата, как заправская повивальная бабка) согласно Гомеровскому гимну и пеанам:

«Аполлон, Кея дщери сын, коей имя Лето” (пеан ВСН XVII,  1893, P.561)

А сам остров Делос, как водится в ту эпоху, вовсе не часть “греческой суши”, со всех сторон окруженная водой, а гиперборейка Астерия, сестра Лето (Латоны), тетка Аполлона, ставшая островом:

«Они стали на севах стадных островов

И на Делосе с широкою славою,

Ибо дал им домом золотокосмый Аполлон

Тело Астерии,…»

(Пиндар, пеан 5. “Афинянам в честь Делоса”.)

Уточним про гиперборейские корни светоносного стреловержца.

«И Диан много… вторая — наиболее известная, как считают, родилась от Юпитера третьего и Латоны. Отцом третьей, по преданиям, был Упис (Опис)…» (Цицерон, «О природе богов», книга третья, XXIII, 58)

Аполлон «Третий — сын Юпитера третьего и Латоны, он по преданию, от гипербореев пришел в Дельфы».(Цицерон, «О природе богов», книга третья, XXIII)

Поскольку Аполлон и Артемида — близнецы, отец Артемиды — гиперборей Упис, значит гиперборей — отец Аполлона.

Артемиде, сестре Аполлона, служат гиперборейцы. Так, богиня застрелила Ориона, за то, что он «собирался свершить насилие над Опидой, одной из дев, прибывших от гиперборейцев» (Аполлодор, “Мифологическая библиотека”, книга 1,IV,5.)

«Сын Амфитриона (Геракл)

Принес в Олимпию,-

Лучшую память Олимпийских игр.

Он принес ее от гипербореев,

Служителей Аполлона…»

(Пиндар, “Олимпийские песни”, 3. “Геракл Гиперборейский”)

«…Это видел Геракл

И дух устреми его в путь к Истрийским пределам

Там дочь Латоны,

Стремительница коней,

Встретила его,

Пришедшего взять

Из теснин и извилистых недр Аркадии

По указу Еврисфея, по року отца

Златорогую лань…

…В погоне своей

Он достиг земель, что за спиной ледяного Борея.»

(там же…)

«…Но ни вплавь, ни впешь

Никто не вымерил дивного пути

К сходу гипербореев —

Лишь Персей,

Водитель народа,

Переступил порог их пиров,

Там стожертвенным приношениям богу

закалывались ослы,

Там длящимся веселиям и хвалебным словам

Радуется Аполлон…

Ни болезни, ни губящая старость

Не вмешиваются в их (гипербореев) святой род».

(Пиндар, “Пифийские песни”.10. “Персей Гиперборейский”)

Согласно Вакхилиду (Олимпийская песнь, 3, «Крез») Делосский Феб уносит любимцев «на покой в края гипербореев«.

Аполлон неродящие времена года пребывает в Гиперборее, где хранит свои стрелы, куда улетает на лебеде (Вакхилид, песнь 16, “Для дельфийцев”).

«В их(гиперборейцев) честь делосские женщины собирают дары» (Геродот. История.IV.35.).

После битвы богов и титанов согласно ранней греческой традиции, отраженной в “Титаномахии”, побежденные титаны, в том числе Атлант и Гиспериды (знаменитые “молодильными” яблоками) сохранились в стране гипербореев. Титан Кей, по упомянутому выше пеану и Аполлодору, и титанида Феба породили Астерию и Лето. Титан Кей — брат Япета и Гисперида, оба сыновья Урана и Геи. Япет-Иафет согласно Ветхому Завету прародитель славян.

Локализация гипербореев согласно замечательному русскому ученому Б.А.Рыбакову, анализирующему античные источники, в результате выглядит так:

«Гиперборейцы — это земледельческие племена, жившие на север или северо-восток от Греции… Гиперборейцы Гекатея и Геродота живут за Рипейскими горами у Балтийского моря. Гиперборейцы Геродота определяются по записанным им рассказам однозначно: это — живущие у моря северные соседи западной части праславян, т.е. прибалтийские племена первого тысячелетия до н.э., область которых начиналась почти сразу за Вислой на восток и тянулась широкой полосой вглубь Восточной Европы вплоть до бассейнов Оки и Клязьмы. К прабалтам принадлежали и геродотовские андрофаги на Верхнем Днепре и будины на Десне и Оке» (Рыбаков Б.А. Язычество древних славян, гл. «Лада». — М.: Русское слово, 1997. — 824 с.) Согласно Геродоту гипербореи живут севернее скифов(Причерноморье и Приазовье) и невров (часть Белорусии), хотя сам он не верит в из существование. Согласно другим античным авторам — севернее венедов (венеды же западнее скифов). Энеты-венеды жили на побережье Балтики, поскольку электрон-янтарь назван античными авторами венедским золотом. Ваны-венеды на рубеже н.э. эры жили севернее Готского моря и выше по Дону согласно “Кругу Земному” Снорри Стурлусона (“Ванахейм”), а бассейны рек Ока и Клязьма — место селения будущих вятичей.

Наконец, севернее венедов-винулов-вандалов живут скандинавы и ругии, а также севернее вятичей живут словене и кривичи. У этих “гипербореев” в более поздние времена известны такие белые боги: руги — Свентовит, храм в Арконе на о.Рюген, у скандинавов — венед Фрейр, храм в Уппсале, а также белый ас — Хеймдалль.

Об архетипе Белого бога

В ряде исследований на основании анализа канонических мифов индоевропейцев были сформулированы архетипичные свойства Черного и Белого Богов (И. Белкин. Как выглядел Чернобог// «Мифы и магия индоевропейцев»,  №№ 4-5, М., 1997;   А. Платов. Бой на Калиновом Мосту, или прогулка Тропою Мертвых// «Мифы и магия индоевропейцев», № 5, М., 1997; Д. Гаврилов. Хеймдалль: Белбог против Чернобога// «Мифы и магия индоевропейцев», № 9, Киев, М., 1999; Д. Гаврилов. Один против Одина. Белбог против Чернобога// «Мифы и магия индоевропейцев», № 10, Киев, М., 1999).

Проделанная работа позволяет сопоставить богов относимых к одному архетипу вне временных рамок, в данном случае мы полагаем Аполлона и Свентовита белым богом, т.е. разными именами одной сути.

Белый бог определен, как бог старшего поколения с атрибутами белизны, чаще всего — бог света, противостоящий миру мертвой материи и разрушения; связанный с зарождением новой жизни и судьбой; просветитель, что добывает и дарит людям и иным богам знания, участвующий в творении Мира, либо препятствующий его порче; зооморфически часто представленный  в мире явном благородными птицами и скотом, противостоящий змею; часто обладающий подчеркнуто зорким взглядом.

Далее по ходу упомянутой электронной конференции я проводил аналогии между белым богом Ригвед — Савитаром, белым богом Авесты — Ахура-Маздой, и, соответственно, Аполлоном да Свентовитом.

“Эко вы хватили, уважаемый автор!” — воскликнули мои оппоненты разом. — “Почему вы вообще полагаете уместным как-то отождествлять сведения о культах:  — кочевников-индоариев Индостана второго тыс. до н.э.;  — земледельцев-эллинов Древней Греции первого тыс. до н.э., живших за тысячи километров и тысячу лет спустя после индоариев; — и примитивных племен западно-балтийских славян Померании XI-XII вв. нашей эры, бытовавших 2500 лет спустя после индоариев и 1500 лет спустя после эллинов в совершенно иных исторических, географических и социальных условиях?”

Оставив на их совести мнение “о примитивности культуры западно-балтийских славян”, я привел свои основания в дополнение к сказанному по архетипам:

— на основании того, что все это индоевропейцы, выросли из единой «арийской» колыбели и имели сохраняемую тысячелетия традицию (доказательства тому, например, — изустно передаваемые тысячелетия Ригведы, Авеста, столетия — Эдда и Мабиногион, и т.д.);

— на основании того же, как греки и римляне отождествляли тысячелетних египетских богов, тысячелетних авестийских богов и своих “столетних” богов (см. работы Плутарха, Цицерона, Диогена Лаэртского и т.д.);

— на основании того, как монахи, переписывая Ипатьевскую летопись под 1114 годом отождествляли Феоста-Гефеста, отца Света по орфическим гимнам со Сварогом, отцом бога Света (тоже, как никак полторы тысченки лет:), если не больше);

— на основании существования прапантеона богов для всех выросших из общей ведической колыбели.

Сравнительный анализ некоторых Белых богов

1. Боги Света.

• Савитар — бог Света, «Савитар…приводит в движение солнце» (Ригведы, I,35,9);
• Ахура Мазда(авест), Ормазд(митраизм) — «Ахура Мазда светлый» (Авеста, “Яшт” 1,22); «Маг Зороастр… называет одно божество Горомаздом, другое — Ариманием и указывает, что из всего чувственного первый более всего подобен свету, а второй — мраку и неведению, середину же между обоими занимает Митра. Поэтому персы называют Митру посредником.»( Плутарх, “Об Исиде и Осирисе”, 46);
• Аполлон — бог Света, стреловержец (Гомер, “К Аполлону Пифийскому”, “К Аполлону Делосскому”), ему посвящен белый лебедь, на котором бог и улетает в Гиперборею;
• Свентовит — бог Света, что явствует уже из его имени (Световит, Святовит, Святич, Световик…) Четырехликость кумира указывает на доступность всех сторон Белого Света. По непризнанной Велесовой Книге — он “бог Яви и Прави”. Левая рука Арконского кумира “уподоблялась луку” согласно Саксону Грамматику (“Деяния данов”), он же сообщает, что среди боевых значков бога — орел, и ему посвящены белоснежные кони.

2. Высшие боги, участвующие в Творении

• «Бог Савитар, владыка всего желанного» (Ригведы, I,24,3), “Основатель, устроитель, тот господин мироздания бог Савитар” (Атхарваведа, V,3,9), «Удерживатель неба» (Ригведы, IV,53,2);
• Ахура Мазда — «Кто укрепил землю внизу и облака. Чтоб они не упали?» (Авеста, “Ясна”, 44,8); «Кто сделал путь для солнца и для звёзд?» (Авеста, “Ясна” 44,3);
• Аполлон — высшее из божеств “дарданцев”, как было доказано ранее, а на Олимпе “на первом месте сидит он меж богов всеблаженных” (Гомер, “К Гермесу”, 468);
• Свентовит — назван Гельмолдом в “Славянской хронике” “богом богов” (Deus deorum). По официально не признанной Велесовой Книге Он “Землю с Солнцем носил, звезды держал, Свет укреплял” (ВК II, 11a-3). В новгородской традиции мифологема Свентовита нашла отражение в сказке о князе Светиде и сыне его Святогоре-богатыре, славянском Атланте, восходящей к рукописному сборнику князя Алексея Васильевича Ухорского-Хворостинина, созданному в 1465 году, а тот, в свою очередь, — к сборнику князя ростовского Константина Всеволодовича “Дела ростовских князей” (1212 — 1219).(см. “Князь Светид, как конец Света искал, на дно Океана опускался, к Красну Солнышку летал”/ “Книга о славяно-русском народе, о великих князьях русских и ростовских, отколе корень их произыде на Руси от Ноя-праотца до великаго князя Рюрика” в пересказе. А.Артынова. 1842 г).

3. Просветители, что добывают и дарят людям и иным богам знания.

• «Бог Савитар, мудрый ( мазада ) асура» (Ригведы, IV,52,1), «Савитар, обуздавший разум и мысль ради сущности» (Шветашваттара Упанишада, 1)
• Ахура Мазда — “мудрый бог”, дословно; “Шестое имя — Разум, седьмое — я разумный, восьмое — я ученье, девятое — учёный” (Авеста, “Яшт” 1,7)
• Аполлон — покровитель муз, “может он людям пророчить близость грядущей беды” (Солон, “К музам”, 50), Дельфийский Оракул вещает его словами (Гомер, “У Аполлону Делосскому”, 108 сл.);
• Свентовит — предсказатель, святилище Арконы знаменито тем, что жрецы предсказывают будущее (гадая по поступи коня и рогу), см. также “Князь Светид, как конец Света искал, на дно Океана опускался, к Красну Солнышку летал”.

4. Боги-исцелители и уничтожители чудовищ. Податели благ

• Савитар — «Он гонит прочь болезнь» (Ригведы I,35,9), “Бог Савитар, одолевающий злой умысел” (Атхарваведа V,3,9), «Дающий» (Ригведы I24,3);
• Ахура Мазда — «Целитель» (Авеста, “Яшт” 1,8);
• Аполлон — очищает героев от скверно пролитой крови (скажем Ореста, Геракла и т.д.), отец Асклепия и сам “Пеан-целитель”(Солон “К музам”, 57), “Спаситель”(Аристоной, “Пеан Аполлону”, 48), убил дракона Тифона (Гомер, “К Аполлону Пифийскому”);
• Свентовит — “Нас он от Нави уберегает — мы восхваляем Его” (непризнанная “Велесова Книга”, II, 11a-3). Арконский кумир «в правой руке … держал рог из различных металлов, который каждый год обыкновенно наполнялся вином из рук жреца для гадания о плодородии следующего года; левая рука, которой кумир опирался на бок, уподоблялась луку.» (Саксон Грамматик «Деяния данов»).

5. Законотворцы, утвердители Истины

• Савитар -«Никто не нарушает заветов бога Савитара» (Ригведы, II,38,7);
• Ахура Мазда — говорит с Заратустрой, и это его пророк; «Кто первый виновник и отец закона?» (Авеста, “Ясна” 44,3)
• У Аполлона карательная функция. Он исполняет высший закон. Так, например, им была наказана Ниоба с дочерьми. Обратим особое внимание на соседство в одном тексте имени мойры и этого светодавца, что нашло отражение, как мы увидим далее, и в славянской традиции. “Гибельной Мойрой и сыном Лето я погублен”(Гесиод, “Сошествие Пирифоя”,2)
• Свентовит — Арконскому кумиру согласно Саксону “давала дань вся Славянская земля”. О ругах или руянах, которым принадлежал храм Свентовита сообщается также вот что:

“Ране, у других называемые руанами — это жестокие племена, обитающие в сердце моря и сверх меры преданные идолопоклонничеству. Они первенствуют среди всех славянских народов, имеют короля и знаменитое святилище. Поэтому, благодаря особому почитанию этого святилища, они пользуются наибольшим уважением и, на многих налагая иго, сами ничьего ига не испытывают, будучи недоступны, ибо в места их трудно добраться… Племена, которые они оружием себе подчиняют, они заставляют платить дань своему святилищу, жреца у них почитают больше, чем короля. Войско они направляют, куда покажет гадание, а, одержав победу, золото и серебро относят в сокровищницу своего бога…” (Гельмольд, “Славянская хроника”);

“… ране, храбрейшее славянское племя. Без их решения не положено ничего предпринимать в общественных делах: так их боятся из-за их близких отношений с богами…” (Адам Бременский, “Деяния священников Гамбургской церкви”).

Род как Свентовит

Идея о том, что Свентовит есть эпитет бога Рода, была высказана и обоснована уже до нас (Рыбаков Б.А. Язычество древних славян, — М.: Русское слово, 1997. — 824 с.). Одним из допущений при таком отождествлении является то, что знаменитый Збручский кумир рассматривается, как изображение Свентовита, т.е. Рода. Однако Саксон Грамматик и Гельмолд описывают Арконского кумира, как четырехликое изображение, тогда как Збручское изваяние имеет семь ликов, четыре на верхнем ярусе и три на самом нижнем. Это дает основания усомниться в полном тождестве Свентовита и Рода, хотя, несомненно, Свентовит — одна из главных ипостасей Рода (если принять концепцию Б.А. Рыбакова), и более других богов соотносится с ним:

1. Род — высшее божество славянской мифологии. Согласно логике Б.А.Рыбакова, исходящего в своем анализе от обратного (“Всем бо есть творец Бог, а не Род”, см. поучение “О вдуновении духа в человека”), именно Род, раз монахи это отрицали, и есть в представлении язычников Бог-творец. Свентовит — “бог богов” (Deus deorum);
2. Род — космогоничное божество всего мира. Свентовит — бог Белого Света, т.е. всего явного мира;
3. Род — бог плодородия, символизируемый “фаллом”, Свентовит — покровитель плодородия;
4. Род — как указывает академик Б.А. Рыбаков, божество в поучениях против язычества приравненное к противнику Иисуса Христа, Сатане, т.е. по значимости сравнимое с Христом. Свентовит — бог Света, а Христос сказал: “Азмъ есть Свет”. Кроме того этимологически корень “род-рад” связан со светом и лучами, radio.
5. Красный цвет, это цвет руды-крови, цвет Рода, символ жизненной силы. Жрецы Свентовита носили пурпур, и кумир Свентовита в Храме Арконы стоял за пурпурным занавесом. Збручский кумир, соотносимый с Родом и Свентовитом был выкрашен в красный цвет.
6. Роду (и рожаницам) поклонялись прежде Перуна, что не раз отмечено нашими историками (Рыбаков Б.А., Язычество древней Руси. — М.: Наука, 1987. — 782., Кузьмин А., Падение Перуна. — М.: Мол. гвардия, 1988.) Именно Свентовит являлся верховным богом западных славян, а не вагрский Прове, более других похожий на Перуна.
7. Род завязан с тем, “что написано на роду”, Свентовит предсказывал судьбу устами своих жрецов.
8. Род сопоставлен с “Атремидом”, т.е. Аполлоном. Свентовит сопоставляется с Аполлоном.

“Извыкоша елени класти требы Атремиду и Артемиде, рекше Роду и Роженице, тации же игуптяне. Також и до словен доиде се слов, и ти начаша требы класть Роду и Рожаницам,… а се егуптяне требы кладут Нилу и огневе, рекуще Нил плододавецъ и раститель класом” ( “Паисевский сборник” в изложении Срезневского — “Сл. Св.Григория о том, како первое погани суще языци кланялися идолом и требы им клали”).

“Как же, как же!” — в один голос возразили наши оппоненты — “Аполлон, сын Латоны. А по законам формирования греческих имен, он Летоид или Латонид”.

Во-первых, они забыли, что Артемида, как заправская повивальная бабка, приняла роды у собственной матери, поэтому он, Аполлон, и Артемид (“Атремид” — ошибка переписчика). Так что Род ясно сопоставлен светодавцу Аполлону, а Рожаница — нерожавшей Артемиде. Ранее мы цитировали Гесиода, где сын Лето упомянут наравне с Мойрой. В другой работе нами было сделано сопоставление прях-богинь судеб и рожаниц (см. Д.Гаврилов, Триглавы в традиционализме, или некоторые аспекты троичности мира…).

Во-вторых, общеизвестны браки братьев и сестер у славян, скажем вятичей. Почему бы такому не быть у гипербореев, которые есть праславяне? У самого Аполлона к этому были поползновения:

«А святая Лето породила

Феба с Пенфеем!

Я Артемиды желаю!

Дева меня не отвергнет,

Словно Феба, страшася брака

с собственным братом.

Он же преследовал деву

любви с ней страстно желая…»

(Нонн Панополитанский, «Деяния Диониса», песнь XVIV, 174 сл.)

Одна норманистка не нашла ничего лучше, как привести такой “контраргумент”, по ее мнению умный и выбивающий у нас почву из-под ног. Мол, “славный немецкий хронист XII века Helmold Of Bosau в своей приснопамятной Helmoldi presbyteri Bozoviensi Cronica Slavorum описывает в качестве верховного божества руян вовсе и не «Свентовита», а Святого Вита!”

Но ляпнув такое, ушла от ответа на наши вопросы:

И чего это надо было германцам рубить изображение “своего святого Вита” в 1168 году при взятии данами Арконы? Как этот святой Вит стал “Deus deorum” — богом богов? В какие святые запишите прочих богов Ругевита, Поревита, Поренута…? Почему германские короли Свеон и Вальдемар  приносили дары “христианскому святому Виту” чашами и лошадьми? Почему нет креста на этом “святом Вите”? И что же это за святой с военными атрибутами? Из германских никого, кроме св.Мартина не припомню, хотя их Христос, ведя Святое воинство по пути истинному, частенько наряжался в доспехи.

Еще нелепее оказался такой контраргумент:

“Свентовит-то, мол, был с бородой и короткой стрижкой! Что уж абсолютно не вяжется со златокудрым кифаредом Аполлоном, который внешне совершенно не был хоть как-то похож на Свентовита.”

Сфотографировать бы, нет, хотя бы срисовать бога в фас и профиль! Кстати, не припомню я у Збручского идола бороды:))

Трехликое изображение на нижнем ярусе Збручского кумира отождествлено Б.Рыбаковым с богом Велесом, водчим и владельцем мертвых. Трехликость объясняется  легко, если припомнить о трех уровнях пекельного-кощного царства из русских сказок (Золотое, Серебряное и Медное царства). В славянской традиции Велес — Навий, т.е. Черный бог, что не раз отмечено на страницах этого альманаха. Между тем, у Свентовита мы не выявили никаких атрибутов Черного бога.

Таким образом, устраняется противоречие между описанием Арконского кумира германскими очевидцами и тем, как выглядит Збручское изваяние. К четырехликому Свентовиту, богу явного мира, относится верхняя часть идола, занимающая 3/5 столпа.  Велеса, бога навьего мира, символизирует нижняя часть столпа. Вместе Белобог и Чернобог — это Единый Род, Явь и Навь составляют Правь (если такое современное понятие, из нынешнего «лексикона», использовать). А Збручский кумир есть отражение представлений славян о триединстве и боге Роде (беда в том, что западные источники ничего о Роде не говорят).

Вероятно, здесь сказывается соседство культуры древних иранцев и праславян. Нетрудно заметить, что Ахура-Мазда и Спента-Майнью в зороастризме соотносятся между собой, как Род (или иное , высшее, божество) и Свентовит в славянской традиции.

Опубликовано: Гаврилов Д. Аполлон Гиперборейский, Свентовит Арконский и другие белые боги индоевропейцев // «Мир Истории», № 6, 2001. СС. 18–23.